А. С. Рублев и Л. Д. Якубова отмечают, что введение коренизации являлось «вынужденным тактическим отступлением от теории марксизма, задачей которого было сохранение территориальной целостности Страны Советов». При помощи коренизации союзное руководство, «с одной стороны, обеспечило себе определенную передышку для перегруппировки сил за счет уменьшения центробежных политических процессов; а с другой, более основательно готовило переход многонациональной страны к социализму». В конечном итоге, считают украинские специалисты, «большевистская этнополитика в УССР сумела сбить национально-демократическое движение с пути конституирования политической нации»
[67].
Ю. И. Шаповал замечает, что для В. И. Ленина идея государственности Украины была приемлема по форме, а не по сути, она была вынужденной уступкой, поскольку большевистская власть на Украине была антиукраинской силой. Однако, поскольку Ленин был утонченным политическим прагматиком, исповедовавшим гибкую тактику, он выступал за сотрудничество с теми политическими силами, которые отстаивали идеалы украинизации
[68].
Г. Г. Ефименко сделал попытку исследовать «влияние национально-культурной политики на процессы модернизации». Исследователь выделяет три этапа в национально-культурной политике большевиков в 1917–1938 гг. Первый этап длился до 1932 г. — этап глобальной интернационализации, когда слияние наций и языков считалось возможным лишь в мировом масштабе, русский язык никаких преимуществ не получал, а на практике было немало сделано для развития национальных культур и языков: поскольку это не мешало, а даже помогало, намерениям Кремля сохранить или увеличить влияние на общество в условиях стремительной модернизации экономики. Второй этап — внутренней интернационализации — датируется 1933–1936 гг. и характеризуется таким признаком, как курс на слияние наций и языков в границах СССР, «но еще не на основе русского», об ассимиляции речь пока не шла. Но, «поскольку развитие национального сознания народов СССР, в частности украинцев, было помехой задекларированному Сталиным сближению наций, с любыми национальными особенностями велась ожесточенная борьба». Наконец, 1937–1938 гг. были этапом ускоренной русификации, «понятие „русский“ и „интернациональный“ язык и культура стали синонимами», модернизационная составляющая в национально-культурной политике была подзабыта, а на первое место вышла задача сохранения империи. Впрочем, «в следующие годы компартийная власть отказалась от стремительной русификации»
[69]. О связи коренизации и модернизации речь идет и в обобщающей работе «Национальный вопрос на Украине XX — начала XXI в.». Г. Г. Ефименко и Л. Д. Якубова в разделе, посвященном Советской Украине 1923–1938 гг., указывают: «Коренизация имела две основные взаимосвязанные составляющие, предопределенные потребностями модернизации страны и необходимостью усиления влияния власти на общество: широкое привлечение местных кадров к управленческим структурам и перевод на язык местного населения значительной части культурно-образовательной, административной и агитационно-пропагандистской работы»
[70].
В изучении современными украинскими историками политики советской украинизации можно выделить несколько направлений. Прежде всего, это анализ ее социальной базы. Так, Л. М. Новохатько сделал вывод, что реализация курса на украинизацию носила характер национального возрождения, и активную роль в этих процессах играла национальная интеллигенция и украинское крестьянство
[71]. Роль крестьянства подчеркивает также А. И. Криворучко. Он считает, что село играло роль не столько объекта украинизации, сколько было ее главным резервуаром: именно активная роль села в процессе украинизации привела к тому, что последняя вышла за очерченные Москвой рамки и приобрела нациестроительный характер. С крестьянством автор связывает не «аппаратную», а «естественную» украинизацию, анализируя роль выходцев из села в украинизации партийных и государственных структур, различных сфер общества
[72]. Украинское село не нуждалось в украинизации, подчеркивает Н. А. Идрис, а русифицированный город — «бастион большевистской власти в Украине» — вызывал недоверие украиноязычного и преимущественно сельского населения Украины
[73]. П. Н. Бондарчук и В. Г. Шарпатый отмечают роль в украинизации процессов миграции населения. Переселение сельского украиноязычного населения в русифицированные города являлось, по их мнению, нациестроительным фактором. Увеличение численности украинцев — членов индустриальных профсоюзов приводило к украинизации профсоюзной работы
[74].
Следующее направление тесно связано с регионалистикой, причем особенности украинизации в различных регионах УССР активно изучают и молодые украинские исследователи в своих диссертационных работах. Анализируя историю Донбасса, украинские исследователи признают отсутствие там «широкой основы „украинизации“ в виде инициативы коренного населения», отмечается также непоследовательность политики местных властей и пассивный отпор учителей переводу школьных учреждений на украинский язык (по мнению И. В. Богинской, движущей силой украинизации стали учителя из Екатеринославщины, Черниговщины, Полтавщины, Киевщины, приглашенные для работы в Донбасс
[75]). По замечанию П. Демьянчука, украинизацию на начальном этапе «поддерживала только часть не ассимилированных украинцев, другие этнические общины во главе с русскими не воспринимали ее». Впрочем, ситуация медленно менялась с введением обучения на родных языках, однако численность оппонентов была значительной на протяжении всего периода ее проведения
[76]. О. В. Обыдёнова подчеркивает, что советская политика создавала условия для смешивания населения и распыления национальных меньшинств, расширения присутствия русских в регионе. Социально-экономические мероприятия государства повлекли разрушение традиционного уклада жизни национальных меньшинств, их массовую миграцию в города, где быстро происходили процессы ассимиляции. Украинизация как противовес русификации и основа, на которой должны были обеспечиваться культурные права национальных меньшинств, в Донбассе не смогла победить сильные ассимиляционные влияния русского языка и культуры
[77].
