марта 1933 г. в «Правде» появилась передовая статья под заголовком «Выше знамя пролетарского интернационализма», в которой речь шла о «сопротивлении разбитых контрреволюционных буржуазно-кулацких националистических групп», об отсутствии «решительного отпора со стороны местных партийных и советских организаций» в «ряде районов, в частности, Белоруссии и Украины, а также Средней Азии и Казахстана». В статье было высказано много резких слов в адрес «некоторых местных партийных и советских работников», при попустительстве которых националистические элементы «стремятся противопоставлять интересы отдельных республик интересам всей страны, всячески игнорировать инонациональные языки и даже преследовать за употребление этих языков». «Правда» упоминала, среди прочего, «вопиющие факты грубейшего извращения линии национальной политики на Украине»: «И здесь кое-где была практика лишения национальных меньшинств права пользоваться родным языком, а со стороны отдельных руководящих украинских работников усиленно пропагандировалась шовинистическая идея об обязательной украинизации отдельных районов СССР. Это, конечно, также не могло не играть на руку кулацким и петлюровским элементам, которые окопались во вновь украинизированных районах вне пределов УССР и вели там разлагающую работу»
[808]. В статье имя Скрыпника прямо не упоминалось, однако намек на руководителя украинского Наркомпроса, выбравшего неудачный момент для изложения своих идей в «Пролетарской правде» 24 ноября 1932 г., был очевиден.
В газете «Комуніст» 25 марта 1933 г. появилась статья под названием «Ликвидировать извращения национальной политики в школе», в которой речь шла о механическом проведении украинизации и уменьшении числа русских школ в Харькове и Одессе: в Харькове 55 %, а в Одессе лишь 40 % русских детей обучались на родном языке
[809]. 11 апреля в той же газете появилось сообщение о последнем решении коллегии Наркомпроса о том, что «языком обучения в школах соцвоса, ликбеза и малограмотных должен быть родной язык ученика, определенный способом национального самоопределения человека, т. е. субъективного желания». Кроме того, газета сообщала об утвержденной 22 марта новым наркомом просвещения В. П. Затонским директиве «о переписи учащихся нулевой, первой и второй группы школ городов и сел со смешанным населением… требующих особого внимания в деле обеспечения культурных потребностей нацменьшинств (русского, еврейского, польского и т. д.)»
[810].
апреля 1933 г. коллегия Наркомпроса УССР приняла постановление «Об обеспечении культурных потребностей национальных меньшинств на Украине в деле школьного воспитания и ликбеза». Было признано существование фактов «национальных перегибов», заключающихся «в фактической принудительной украинизации части учащихся». Как говорилось в документе, к этому привели «ошибочные постановления НКП УССР о так называемом „объективном методе“ выявления языковой основы смешанных говоров родственных славянских языков». Если раньше за основу бралось «общее построение» «говора» детей, то теперь — самоопределение населения: языком обучения «должен быть родной язык учащегося, установленный способом национального самоопределения человека (то есть субъективное желание)». Работникам просвещения запрещалось применять «какое-либо принуждение в обозначении языка учащегося», они могли лишь «давать педагогические советы»
[811]. Как разъяснял В. П. Затонский, «сейчас важно установить принцип и отменить все, что было напутано этой скрыпниковской „объективностью“»
[812]. 3 мая коллегия украинского Наркомпроса приняла постановление «О развертывании школьной сети и укомплектовании школ детьми в 1933–1934 гг.». Теперь подчеркивалось, что «неверные теоретические установки НКП о так называемом смешанном говоре и об основной языковой базе… привели к тому, что в ряде городов и районов Украины обучение детей на родном языке не было обеспечено — и в ряде городов проводилась фактически украинизация детей, родным языком которых не был украинский». Речь шла о Харькове, Киеве, Одессе и ряде районов Донбасса. В 1933 г. коллегия Наркомпроса ставила задачу полного обеспечения обучения детей на родном языке
[813].
При Наркомпросе была создана специальная комиссия для проверки работы «на языковедческом фронте». Комиссия критиковала «националистические теории самобытности развития украинского языка, пропаганду отрыва его от общего процесса языкового строительства в СССР»
[814]. На практике это выразилось во вредительстве при составлении словарей, когда общеупотребительные и уже усвоенные термины заменялись искусственно созданными, убирались общие с русским языком лексические и синтаксические нормы, а в научную и учебную литературу проникали националистические взгляды на язык, национализм пропагандировался через иллюстративный материал
[815]. Комиссия Наркомпроса постановила пересмотреть словари и исправить допущенные в них ошибки, пересмотреть научную и учебную литературу, скорректировать украинское правописание
[816]. Результатом работы комиссии стал «Український правопис» 1933 г.: комиссия переработала правила правописания 1928 г., внесла изменения в орфографию иностранных слов, исключила из украинского алфавита букву «ґ» и внесла правку в другие его параграфы. Эта редакция правописания была одобрена Затонским 5 сентября
[817].
Под давлением критики бывший руководитель украинского Наркомпроса Н. А. Скрыпник вынужден был вновь и вновь признавать свои ошибки. События приняли трагический оборот: не выдержав напряжения, 7 июля 1933 г. Николай Алексеевич покончил жизнь самоубийством. После его смерти кампания против национал-уклонистов приобрела еще больший размах. 10 июля 1933 г. Политбюро ЦК КП(б)У решило провести партактивы по вопросу «О националистическом уклоне в рядах украинской парторганизации и о задаче борьбы с ним». Докладчиками были утверждены: «Любченко — Одесса и Тирасполь; Попов — Киев и Чернигов; Чубарь — Днепропетровск; Затонский — Сталино; т. Киллерог — Винница»
[818]. Выступления должны были подтвердить, с одной стороны, линию ЦК на украинизацию и в то же время обеспечить украинизации подлинное большевистское руководство. Так, выступая в Днепропетровске 11 июля 1933 г., В. Я. Чубарь говорил об обязанности дать надлежащий отпор всем попыткам ослабить большевистскую украинизацию, поскольку она вырвалась из рук парторганизации и попала в руки чуждых элементов. Приезд в помощь украинской организации товарищей Постышева и Попова, возвращение Балицкого и ряда других товарищей, создание политотделов — только все это поставило на новые рельсы вопрос о борьбе с националистическими уклонами, борьбу с национализмом на Украине
[819].
