октября 1935 г. в ЦК поступила записка «О состоянии украинизации в Днепропетровской области». Обследование выявило «несомненно недостаточную работу по выдвижению украинских кадров на руководящую партийную работу»: из 6 заведующих отделами обкома имелся только один украинец
[847]. Немногим лучше обстояло дело с украинскими кадрами в советских органах: в составе пленума облисполкома из 170 человек только 55 украинцев, в составе президиума облисполкома из 16 членов украинцев — 4, из 9 кандидатов украинцев — 3
[848]. Работа аппарата обкома велась в основном на русском языке (на украинском языке выпускались отдельные документы обкома и часть материалов культпропа), переписка с районными и первичными парторганами также проводилась на русском языке, «с посетителями разговаривают на русском языке, совещания проводятся на русском языке»
[849]. Крайне негативно было оценено состояние украинизации в комсомоле. Резкой критике подверглась пресса, главным образом за то, что в газетах большая часть материалов выходила на русском языке под украинскими названиями
[850]. Критиковалась и массовая культпросветработа: «На заводе им. Петровского во время рабочей олимпиады (сентябрь с. г.) из 40 номеров было только 8 украинских», «на заводе им. Ленина в репертуаре хорового кружка — почти исключительно русские и классические песни»
[851], радиопередачи транслируются из Москвы и Ленинграда, а не Киева и Харькова
[852].
Столь же негативно было оценено состояние украинизации в Донецкой области. Делопроизводство часто велось на русском языке, например, в аппарате облисполкома лишь с 25 августа 1935 г. ввели переписку на украинском языке, советские учреждения также предпочитали пользоваться русским языком: «19 районов Донбасса ведут переписку только на русском языке, 11 районов — смешанную (преимущественно по-русски), 10 районов — смешанную, преимущественно на украинском языке, и лишь в 9 районах переписка и протоколы ведутся только на украинском языке»
[853]. На русском языке говорили и между собой, и с посетителями, и на заседаниях, собраниях, совещаниях
[854], технический аппарат украинского языка не знает
[855]. Ряд районных газет, которые должны были полностью выходить на украинском языке, часть материалов печатают по-русски
[856]. Мало уделялось внимания и выдвижению украинских кадров
[857]. При этом проверяющие сделали вывод, что «общее ослабление украинизации» в партийных организациях произошло в 1934–1935 гг.
[858]
Наконец, обследование Одесской области продемонстрировало «полное отсутствие украинского языка в деловом общении, работе и жизни» Одессы и Николаева
[859]. «Во всех парторганах, советских и общественных организациях с которыми доводилось встречаться бригаде, в обкоме и его отделах, горпарткоме, райкоме, обкоме и горкоме ЛКСМУ, в ОблИК, Облнарпросвете, Горднарпросвете, на заводах… деловой и бытовой язык только русский, — негодовали члены проверочной комиссии. — На украинском языке говорят лишь отдельные единицы»
[860]. Правда, украинский язык являлся языком официальной переписки, но «устные разговоры, записки, телефонные переговоры — все это ведется на русском языке»
[861]. Массовая партийная работа на заводе также велась, как правило, на русском языке
[862], так же обстояло дело с пионерской и профсоюзной работой
[863]. Впрочем, как отметила комиссия, «пресса области, от областного органа „Чорноморська Комуна“ до районных газет и многотиражек, в большинстве случаев украинская по языку»
[864].
Получив отчеты от проверяющих, Ашрафян направил 9 ноября 1935 г. докладную С. В. Косиору, П. П. Постышеву и Н. Н. Попову. Ашрафян подчеркивал, что обследование Днепропетровской, Донецкой и Одесской областей целиком и полностью подтвердило решение Политбюро о том, что указанные обкомы «недостаточно занимаются делом украинизации», что по ряду партийных, советских, культурных, профсоюзных и др. организаций и предприятий «явно нарушается линия партии в деле украинизации»
[865].
Областные парторганизации были подвергнуты суровой критике, тем более что республиканское руководство обращало особое внимание на кадровую сферу: о выращивании «настоящих советских украинских кадров», как партийных, так и беспартийных, прямо говорилось в резолюции, принятой пленумом ЦК КП(б)У 22 ноября 1933 г.
[866] Осенью 1935 г. был проведен дополнительный набор в Институт красной профессуры: 27 октября было решено организовать в 10-дневный срок подбор из старших курсов вузов Киева, Харькова, Одессы и Днепропетровска по 5 лучших студентов-украинцев (членов КП(б)У), а также 10 комсомольцев-украинцев — лучших студентов старших курсов вузов
[867]. В марте 1936 г. Оргбюро ЦК КП(б)У предложило «выявить молодые украинские кадры аспирантов, ассистентов», которые можно было бы «выдвинуть на доцентов и профессоров медицинских учреждений»
[868]. 15 марта 1936 г. Оргбюро ЦК КП(б)У признало необходимым «расширить юридические факультеты в Киевском госуниверситете и Харьковском институте совстроительства и права. Укомплектовать эти факультеты преимущественно украинцами»
[869].
Продолжалась практика выдвижения украинцев на руководящую работу. 26 февраля 1935 г. Политбюро ЦК КП(б)У приняло постановление «О выдвижении украинских кадров», в котором отделу руководящих парторганов вместе с обкомами предписывалось подать в Секретариат ЦК характеристики не менее 120–150 человек (украинцев) для выдвижения на посты секретарей РПК и 120 человек для выдвижения на посты глав РИК. Все отделы ЦК должны были «просмотреть вместе с обкомами и горпарткомами состав бюро парткомитетов, а также актив высших учебных заведений и наметить для выдвижения на руководящую партийную и советскую работу, а также для работы в центральный и областной партийный и советский аппарат не менее 300 человек — украинцев из наиболее грамотной, политически проверенной и способной молодежи»
[870].
