В Византии, восточной Римской империи, процент официально был ограничен 5%, плюс-минус, но это применялось только при сильных императорах. Василий II, например, полностью отверг проценты и заставил богатых землевладельцев оказывать финансовую помощь бедным крестьянам. Такая власть, хотя и не была чем-то из ряда вон выделяющейся, обычно приводила к аристократической реакции, которая ставила марионеточных императоров в Константинополе. Однако при такой системе восточный Рим был благословлен динамичной, популистской экономикой. Его валюта была мировым стандартом на дальнем востоке вплоть до Китая. Крестьяне были свободными землевладельцами, а феодализма нигде не существовало. Инфляции не существовало, и торговые потоки всегда благоприятствовали капиталу. По этой причине олигархические государства, такие как Венеция, Дубровник и норманнские захватчики на Сицилии, постоянно финансировали врагов Византии.
После 1204 года, когда западные норманнские крестоносцы разграбили Константинополь, обычным делом стало засилье венецианских олигархов. Византия была обречена на гибель после того, как императоры XIV и XV веков отдали свою финансовую автономию за регулярные вливания венецианских денег. Потеряв всякую экономическую независимость и отправляя огромные богатства востока в Италию в виде платежей по процентам, в 1453 году Византия окончательно рухнула в результате финансируемого Италией турецкого вторжения. В итоге Венеция стала самым значительным союзником Турции.
Здесь нет никакой экономической тайны. Всегда, когда правительство жестко контролирует выплаты по процентам, утечка наличных денег в банковские центры отсутствует. В таком случае ценности остаются там, где им и положено быть: у мелких предпринимателей и мелких землевладельцев. Без геометрически увеличивающейся массы процентов лишь часть современной рабочей силы была бы достаточной для поддержания денежной стабильности и достаточного производства, а высшие классы вынуждены были бы служить государству, а не управлять им. Но в современной ростовщической системе неизбежна централизация, поскольку растущие выплаты по процентам постоянно увеличивают поток реальной стоимости из экономики в сундуки банковской клики.
Англия
Англия не была исключением. До норманнского вторжения, даже после нападения викингов, англосаксонская Англия находилась в финансовом золотом веке. Преобладали мелкие собственники, городская торговля поддерживала низкие цены, а отсутствие ликвидного капитала препятствовало аристократической централизации. При такой системе не мог существовать феодализм. В Мерсии при Оффе Великом было запрещено ростовщичество, и Альфред, предприняв отчаянную попытку централизовать власть в Уэссексе против датчан, тоже отказался от «услуг» банковской клики. Итальянские банки, однако, были весьма заинтересованы в запланированном Вильгельмом нападении на англосаксонство и в устранении скандинавского влияния в Англии. За Вильгельмом следовала небольшая армия еврейских работорговцев, венецианских и римских банкиров. При новой нормандской гегемонии на некоторое время ростовщичество было разрешено. Старая английская аристократия была уничтожена, и Вильгельм привез новую аристократию, тесно связанную с Италией. На английской земле впервые появился феодализм. Ирландия, несколько столетий спустя, также увидела преимущества норманнского прогресса.
Такой прогресс, ко времени Стефана, привел к созданию банковской системы, взимающей в среднем 33% с залоговых земель и 300% с капитала. В течение двух поколений целых 66% английских земель оказались в руках итальянских и еврейских банкиров. Этим же можно объяснить постоянное стремление захватить все больше и больше французских земель для Анжуйской империи.
Такова была судьба норманнской Британии до правления Эдуарда I (который умер в 1307 году), который подражал византийцам (где многие англосаксы служили после 1066 года), жестко ограничивая процент и его накопление. Вышвырнув банкиров из страны, он положил начало эпохе процветания, к сожалению, прерванной чумой. Не случайно именно в то время, когда Византия уступила Венеции свой экономический суверенитет за возможность использования их флота, Британия двинулась в противоположном направлении против Италии и Рима.
Со времени правления Эдуарда I и до чумы Англия процветала. Рабочий год составлял 14 недель, в течение которых производилось все необходимое. Церковный календарь, как в Восточной, так и в Западной Европе, имел от 100 до 140 выходных дней в году, плюс воскресенья и период после Пасхи. Конечно, капитализм был вынужден воевать с церковью и искать союз с протестантами для полного исключения церковных праздников из календаря. Впервые со времен Эдуарда Исповедника вернулось доминирование мелких собственников. К сожалению, это продлилось недолго. Когда влияние Лютера пошло на убыль, у реформации были другие представления о деньгах.
Как только Генрих VII стабилизировал Британию после войны Алой и Белой розы, настало время нового подъема банков. Необходимое оправдание ему дали реформация и безнравственность Генриха VIII. Реформация была попыткой Стюартов начать централизацию власти после того, как старая знать предала себя забвению. Были секуляризованы монастырские земли, развивались земельные рынки, и финансирование международной торговли стало приоритетом. Генрих VII стал последним вздохом мощного традиционного государства. За время от Генриха VIII до Эдуарда VI и Елизаветы к власти пришла новая олигархия, которой требовалось прикрываться пышностью монархии. Очень скоро, как только она убедилась в своей роли, ей потребовался Вильгельм Оранский, чтобы оправдать себя.
Испания, как только ислам был окончательно изгнан, стремилась очистить себя от сефардов, обычно союзников мусульманского халифата. В Испании, по мере радикального реформирования и очищения церкви и государства, приобрел существенное влияние национализм. Перебравшись в Амстердам, сефарды перестроили свою банковскую базу, создав «квадрат» влияния, который включал в себя четыре угла: торговлю зерном на Балтике, амстердамские банки, константинопольский и турецкий рынок, а главное, Польшу. Это были главные сухопутные маршруты того времени, когда цены на зерно на западе взлетели до небес, заставляя восток экспортировать все больше и больше.
При Елизавете и, конечно, во время и после английской революции Испания была врагом. Католическая Ирландия обратилась за помощью к Испании в борьбе с гонениями против коренных гэлов при Елизавете, а Кромвель наказывал ирландцев с геноцидальной жестокостью. Импорт Испанией серебра из Нового света убедительно угрожал господству банкиров. Банковский режим финансировал голландское восстание против испанцев, а мировая пресса не жалела риторических излишеств, осуждая испанскую армию в Северной Европе. Британские враги банковской элиты также обратились за помощью к Испании.
После того как в 1645 году Карл I потерпел поражение, а Кромвель в 1653 году установил военную диктатуру над Британией и Ирландией, враги банковского режима были уничтожены, а его влияние было гарантировано. Мягкая оккупация Вильгельмом Винчестера 30 лет спустя означала, что банкиры теперь могли использовать Англию против Франции и Испании. Никого не удивляло, что якобиты с такой яростью нападали на банковскую элиту, захватившую власть. Ни Яков I, ни Яков II не верили в «божественное право», и в то же время не хотели навязывать диктатуру. Только Кромвель добивался этой чести. И все же обоих Яковов обвиняли во всех мыслимых преступлениях. Оба Якова стремились к религиозной терпимости, а вовсе не к «испанской теократии», как позднее стали утверждать виги. Виги были партией ростовщиков и, в качестве таковой, самой яростной партией, стремившейся к войне с Францией, Испанией и, в конечном счете, с Россией.
