Убийство П. А. Столыпина
Последним громким покушением, завершившим «террористическое десятилетие», стало убийство премьер-министра П. А. Столыпина в Киеве 1 сентября 1911 года. 24-летний помощник присяжного поверенного, сын крупного киевского домовладельца, анархист и одновременно платный агент охранки Дмитрий Богров получил именной пропуск в строго охраняемый Киевский оперный театр. Во время антракта он выстрелами в упор смертельно ранил Столыпина. Это произошло в присутствии императора Николая II. Служебная инструкция строго запрещала допуск подобных агентов близко к высокопоставленным особам, тем более к императору. После недолгого следствия Богров был повешен. Истинные мотивы покушения остались неясны: в качестве кого он действовал – революционера или был использован «втемную» недоброжелателями премьер-министра наверху. Не думаю, что правы были некоторые современники убийства Столыпина и последующие историки, всерьез предполагавшие, что Богрова на преступление подтолкнул товарищ (заместитель) премьера-министра по Министерству внутренних дел П. Г. Курлов с целью занять его кресло. Но симптоматично то, что само такое предположение могло возникнуть. Следствие никаких результатов не дало, а император Николай II в конечном счете помиловал проявивших чудовищный непрофессионализм проштрафившихся охранников.
Покушение Богрова носило особый характер: он не выступал от лица какой-либо партии (симптоматично, что за год до осуществления покушения он предлагал эсерам произвести его от имени их партии). Возможно, вконец запутавшийся провокатор хотел таким образом свести счеты с жизнью. Никакой реакции в народе это покушение не вызвало. Общество отнеслось к нему с недоумением, граничащим с отвращением. П. Б. Струве, посвятивший этому событию специальную, опубликованную по «горячим следам» статью, писал, что «широкие общественные круги… с поразительной, болезненной апатией отнеслись к известию о киевском событии. Но при всей апатичности широкого общества и при всем глубоко несочувственном отношении его преобладающего либерально настроенного большинства к политике правительства и его главы впечатление от выстрела 1 сентября было все-таки совершенно недвусмысленное. Его можно охарактеризовать как непреодолимое естественное отвращение».
Струве совершенно справедливо писал, что «киевское событие свидетельствует лишь о вырождении террора и ни о чем более».
Убийство Столыпина осудили и кадетская «Речь», и либеральное «Русское слово», назвавшее покушение «безумием». Октябристский «Голос Москвы» был недалек от истины, заявив, что «выстрел в Киеве – последний выстрел революции, ибо он осужден всей Россией». Конечно, не все осуждали убийство Столыпина, но было совершенно очевидно, что никакого «возбуждающего» революционного действия теракт не произвел. ЦК партии социалистов-революционеров опубликовал заявление о непричастности к убийству Столыпина. На страницах эсеровского «Знамени труда», с одной стороны, не выразили никакой печали по поводу смерти премьер-министра, сравнив его репрессивный режим с временами Ивана Грозного. С другой стороны, эсеры осудили средства, которые использовал Богров для осуществления покушения (если считать его революционером) – связь с охранкой и т. п. Отсюда, по мнению эсеровского публициста, теракт потерял свое моральное оправдание, ибо оно заключается в том числе в «безупречности тех средств и путей, которыми осуществляется террористический акт».
Анонимный автор статьи как будто не заметил, что он уподобился унтер-офицерской вдове, которая сама себя высекла. Ведь наиболее громкие теракты Боевой организации – убийства Плеве и великого князя Сергея Александровича – были осуществлены под руководством провокатора, наверняка использовавшего свое знание полицейских приемов «изнутри». «Знамя труда» обрушило град упреков на либеральную прессу, единодушно осудившую не только теракт Богрова, но и использование террористических методов вообще. На страницах газеты либералам напоминали об их восторгах по поводу убийства Плеве, о том, что напор «друзей слева» выдвинул в свое время кадетов на «политическую авансцену». Эсеры-ортодоксы по-прежнему не видели разницы между Плеве и Столыпиным, между Россией 1904 и 1911 годов.
Убийство Столыпина было по-своему символично; покушение Богрова свидетельствовало о вырождении террора; оно же знаменовало крах «охранительной» политики правительства.
Выступая в 3-й Государственной думе при обсуждении запроса по делу Азефа, Столыпин заявил, что в этом деле правительство не хочет становиться в положение «стороны» в тяжбе с революцией и что Азеф не провокатор, а честный агент полиции, выполнявший необходимую для обеспечения безопасности государства работу. Кадет Василий Маклаков назвал правительство «не только стороной в этом деле, но стороной с готтентотской моралью». Он обрушился на правительство, указывая на его антиправовые, антигосударственные действия. Использование и защита провокации подрывали основы правопорядка и государственности. Подойдите к использованию провокации, говорил Маклаков, «не с точки зрения ведомства, не с точки зрения борющейся стороны, которая думает, что ей все позволено, а подойдите с точки зрения государства, с точки зрения государственности. В этот момент совершалось что-то противоестественное, совершалось объединение правительства, государства с преступлением. В этот момент исчезало государство, исчезало правительство, ибо ведь государство есть только правовое явление. Когда государство перестает поступать по закону, то оно не государство, оно – шайка. Правительство в это время не есть власть, опирающаяся на закон, а оно есть тоже преступное сообщество, хотя и не тайное».
Защищая провокатора Азефа и отпустив двусмысленную шутку о том, что правительство не отвечает за непорядки по революции, мог ли Столыпин предположить, что сам падет жертвой «непорядков по Департаменту полиции», который был ему подчинен не только как премьеру, но и как министру внутренних дел?
Итоги и последствия террористической борьбы
Всего за время революции террористами было убито и ранено около 4,5 тыс. государственных служащих различного уровня. «Попутно» было лишено жизни 2180 и ранено 2530 частных лиц. В общей сложности в 1901–1911 годах жертвами террористических актов стали около 17 тыс. человек. Надо, однако, понимать, что не всегда возможно отделить жертв терроризма от погибших от рук уголовников в ходе разбойных нападений.
Терроризм умер, но осталось преклонение перед насилием, идея о том, что на пути в царство справедливости придется переступить через некоторое количество трупов.
Осталась привычка к насилию, остались «кадры», успешно претворявшие в жизнь идеи о массовом терроре или партизанской войне. Когда несколько лет спустя им выпал еще один шанс изменить мир, они его не упустили.
Происхождение современного терроризма
Не столь давно начавшийся XXI век, без особого риска ошибиться, можно назвать веком терроризма. 11 сентября 2001 года сделало терроризм одним из основных пунктов мировой «повестки дня». Он продолжает быть повседневным спутником нашей жизни: «Норд-Ост», Беслан, взрывы в московском метро и в волгоградских автобусах, взрывы самолетов, подрывы поездов, убийства политических и общественных деятелей, убийства журналистов… Это не только вчерашние – это сегодняшние новости.
