За последние 20 лет о терроризме написано больше, чем за предшествующие 200. К примеру, только в 2007 году и только в основных мировых научных журналах было опубликовано более 2300 статей о терроризме; новая книга о терроризме выходила в свет приблизительно каждые шесть часов. Если обратиться к Российскому индексу научного цитирования (РИНЦ), который охватывает далеко не все публикации, то результат запроса на слово «терроризм» оказывается более чем внушительным – 13 772 наименования на 28 августа 2020 года. В том числе за пять лет, с 2015 по 2019 год, терроризму были посвящены, в той или иной степени, 8983 публикации. Ну а публицистическим статьям, разного рода популярным публикациям о терроризме несть числа.
Терроризм, ставший одним из бедствий человечества, заставляет еще раз заглянуть в то универсальное зеркало, которым является история. История, как известно, имеет свойство повторяться; в случае с терроризмом она чаще повторяется как трагедия, а не как фарс.
Значение терроризма в истории России трудно переоценить. Его воздействие на развитие страны отлично понимали современники.
Лидер правых либералов Александр Гучков в речи по поводу убийства премьер-министра П. А. Столыпина, произнесенной им в 3-й Государственной думе, говорил:
«Поколение, к которому я принадлежу, родилось под выстрелы Каракозова; в 70–80-х годах кровавая и грозная волна террора прокатилась по России, унося за собою того монарха, которого мы еще в этом году славословили как Царя-Освободителя. Какую тризну отпраздновал террор над нашей бедной родиной в дни ее несчастья и позора! Это у нас у всех в памяти. Террор тогда затормозил и тормозит с тех пор поступательный ход реформы. Террор дал оружие в руки реакционерам. Террор своим кровавым туманом окутал зарю русской свободы. Террор коснулся и того, кто, как никто иной, содействовал укреплению у нас народного представительства».
Речь Гучкова отражала позицию определенной (октябристской) политической группы. С точки зрения, скажем, эсеровских лидеров, террор как раз принес «зарю русской свободы». Нас в данном случае интересует то, что вряд ли кто-либо из современников сомневался в огромной роли терроризма в жизни России. Терроризм стал повседневностью для миллионов жителей страны, с поразительной регулярностью возрождаясь и унося каждый раз все больше человеческих жизней.
Попробуем разобраться, что такое терроризм, чем он отличается от других видов насилия, когда и где он возник, каковы его основные разновидности.
Что такое терроризм?
Если в чем и сходятся авторы многочисленных исследований, посвященных терроризму, то в том, что дать четкое и исчерпывающее определение этого феномена чрезвычайно сложно. «Что считать, а что не считать террором, – пишут российские исследователи, – каждый решает сам, в зависимости от идеологических установок, опираясь на собственную интуицию. Единого определения сущности террора пока нет».
В литературе термины «террор» и «терроризм» нередко используются для определения явлений разного порядка, схожих друг с другом в одном – применении насилия по отношению к отдельным личностям, общественным группам и классам.
Историки пишут об опричном терроре, терроре якобинском, красном и белом терроре эпохи Гражданской войны; к терроризму относят угоны самолетов и захват заложников и т. д.
«Никого не должен сдерживать тот факт, что не существует “общей научной теории” терроризма, – пишет один из крупнейших современных исследователей терроризма Уолтер Лакер. – Общая теория a priori невозможна, потому что у этого феномена чересчур много различных причин и проявлений». Лакер отмечает, что терроризм – это очень сложный феномен, по-разному проявляющийся в различных странах в зависимости от их культурных традиций, социальной структуры и многих других факторов, которые весьма затрудняют попытки дать общее определение терроризма. Он даже высказал мысль, что художественная литература может дать больше для понимания феномена терроризма, нежели политология.
Приведу некоторые определения терроризма: «Терроризм есть мотивированное насилие с политическими целями» (Б. Крозье, Великобритания); «Терроризм – это систематическое запугивание правительств, кругов населения и целых народов путем единичного или многократного применения насилия для достижения политических, идеологических или социально-революционных целей и устремлений» (Г. Дэникер, Швейцария); терроризм – это «угроза использования или использование насилия для достижения политической цели посредством страха, принуждения или запугивания» (Й. Александер, США). С одной стороны, эти дефиниции отражают некоторые сущностные черты терроризма, с другой – они чересчур широки, что не позволяет понять специфику терроризма в ряду других форм вооруженной борьбы.
Российские исследователи В. В. Витюк и С. А. Эфиров предлагают следующую «формулу терроризма»:
«Терроризм – это политическая тактика, связанная с использованием и выдвижением на первый план тех форм вооруженной борьбы, которые определяются как террористические акты». Террористические акты, которые ранее сводились к убийствам «отдельных высокопоставленных лиц», в современных условиях могут носить форму угона самолетов, захвата заложников, поджогов предприятий и офисов и т. д., но объединяет их с терроризмом прежних времен то, что «главной угрозой со стороны террористов остается угроза жизни и безопасности людей».
Террористические акты направлены также на нагнетание атмосферы страха в обществе, и, разумеется, они должны быть политически мотивированы.
Для нагнетания страха террористы могут применять действия, которые не угрожают людям непосредственно – например, поджоги или взрывы магазинов, штаб-квартир политических партий в нерабочее время и т. п.
Нетрудно заметить, что формула, предлагаемая Витюком и Эфировым, также не носит универсального характера и привязана к терроризму 1970–1980-х годов на Западе. Достаточно приложить ее к «дезорганизаторской» деятельности землевольцев 1870-х годов, рассматривавших террор в качестве орудия самозащиты и мести, и становится очевидным, что современная политологическая терминология «не срабатывает» применительно ко многим конкретно-историческим ситуациям.
«Как современники и свидетели террористических актов во всех уголках мира, – пишет историк Норман Неймарк, – мы можем оценить гипнотизирующее воздействие терроризма на Российское государство.
Структура террористических нападений, реакция публики и властей и типология поведения преступников не изменились сколь-нибудь существенно». Иного и, на мой взгляд, более близкого к истине мнения придерживается У. Лакер: «Сопоставлять народовольцев 1870-х… с бандой Баадера-Майнхоф было бы напрасной тратой времени, однако сравнительное изучение групп “городской герильи” в Латинской Америке или сопоставление националистических террористических групп в прошлом и настоящем, таких как ИРА, баскская ЭТА и, возможно… хорватских усташей, представляло бы определенный интерес».
Социолог Джефф Гудвин предложил следующую дефиницию революционного терроризма: «стратегическое использование насилия или угрозы применения насилия против гражданских лиц или некомбатантов (под некомбатантами обычно понимаются военнослужащие, не принимающие непосредственного участия в боевых действиях. – О.Б.) революционным движением, обычно рассчитанное на оказание воздействия на несколько общественных групп». Под «революционным движением» Гудвин понимает «любую организацию или сеть и их сторонников, стремящихся изменить существующий политический и в некоторых случаях социально-экономический порядок более или менее фундаментальным образом».
