К середине их репетиции возле форганга собралась целая стайка униформистов, за их спинами Сид заметил даже несколько членов труппы. Все хотели лишний раз взглянуть на коронный трюк Ники.
В нужный момент (ни секундой раньше!) Сид перебросил лонжу униформисту на подхвате и легким шагом выбежал на центр манежа. Сейчас из-за барьера на него не смотрели тысячи зрителей, зал утопал в полутьме и безмолвии.
И все же, когда Сид выбежал на манеж, он словно ощутил ток, бегущий вверх по позвоночнику. Он был на своем месте.
Он остановился точно под трапецией Ники, теперь их разделяла только десятиметровая высота. Сид поднял руку, прицеливаясь, и на миг прищурился – глаза ослепила пушка прожектора.
«Не опаздывай ни на секунду!» – в голове предупреждающе всплыл хриплый голос Ники.
Сид размахнулся и со всех сил подбросил вверх предмет, который сжимал в потных руках, – узкую металлическую доску.
Еще в гримерке, перед репетицией, он внимательно осмотрел со всех сторон эту доску. Длиной сантиметров шестьдесят, по ширине – как раз чтобы уместилась Никина миниатюрная ступня. Доска была толстая, но явно полая внутри – совсем легкая, даром что металлическая.
– А как эта фигня крепится к трапеции? – спросил он.
Ника на секунду отвлеклась от шнурования высоких облегающих сапожек и спокойно улыбнулась:
– Никак.
Бросок – и доска, крутясь, полетела вниз, не достав до Никиной вытянутой руки по меньшей мере двух метров.
С форганга донеслось чье-то пренебрежительное фырканье. Это была уже четвертая попытка Сида.
– Твою мать! – раздосадованно выкрикнула Ника.
– Бэби, прости!
Он сконфуженно махнул рукой. До репетиции Сид и подумать не мог, что подбросить легкую дощечку на нужную высоту окажется так сложно.
– Сид, в чем проблема?! – Ника свесилась с трапеции, побледнев от бешенства. – Я же и так делаю все самое сложное! Тебе остается только кинуть реквизит! Понимаешь?
Сид дернул плечом. Он не знал, что на это ответить.
– Давай по новой, начали! – хлестнул крик Ники.
На этот раз он наконец все сделал правильно: доска, блеснув металлическим боком в свете прожектора, пришлась как раз в Никину ладошку.
Радоваться было некогда. Сид, не оглядываясь, как учила Ника, помчался обратно к форгангу. У него оставалось всего две секунды, чтобы успеть перехватить лонжу, пока Ника не начала выполнять свой смертельный номер.
Сид выхватил канат из рук униформиста и застыл, напряженно вглядываясь в фигурку под куполом цирка.
Ника ухватилась за тросы и несколько раз присела, раскачивая трапецию все выше и выше. Доску она крепко зажимала между коленями.
Когда качели трапеции набрали амплитуду, Ника подхватила доску, театральным жестом продемонстрировала ее воображаемым зрителям и стремительно подкинула в воздух. Доска упала точно на перекладину трапеции – и Ника в тот же момент прыгнула на нее, прижимая весом своего тела.
Теперь она стояла боком на доске, но все еще держалась одной рукой за трос. Трапеция продолжала раскачиваться.
Разводя руки в стороны, Ника начала осторожно нащупывать точку равновесия. Несколько томительно долгих секунд – и вот уже ее легкая фигурка балансирует на исполинских качелях.
Поймав равновесие, Ника начала легонько раскачиваться на доске. Амплитуда ее колебаний все увеличивалась, и Сид ощутил легкую дурноту.
А она все не останавливалась. Влево-вправо, вверх-вниз, все смелее и смелее! Ослепительная улыбка, гордый поворот головы, развевающиеся фалды алого с золотом пиджака – это была почти нереальная в своей красоте картинка.
В крайней точке полета трапеции доска скрежетнула по перекладине, фигурка неловко взмахнула рукой… Но равновесие было уже нарушено. Ника оступилась и полетела вниз и вбок.
Сид покрепче сжал канат лонжи и на секунду рефлекторно зажмурился. За его спиной ахнул рабочий.
Но доска не соскользнула с трапеции. Теперь она застыла под перекладиной, и было непонятно, на чем она вообще держится.
А под доской… Ника ушла в обрыв и теперь висела вниз головой, опустив вниз руки. За доску она держалась одними носками ботинок.
Сид обессиленно выдохнул. Он знал заранее весь номер – и все равно это выглядело жутко. Его сердце глухо бухало в груди.
Форганг взорвался одобрительными криками.
А Ника тем временем легко подтянулась обратно к трапеции, встала на нее и подхватила доску. Та оторвалась от перекладины без малейшего сопротивления.
Ника несколько раз клала доску на трапецию и вновь поднимала ее, давая понять: она вовсе ни на чем не крепится.
– Гимнастка-фокусница, – восторженно выдохнул кто-то из униформистов.
Наверное, он тоже видел этот номер впервые.
Запрокинув голову, Сид пристально вглядывался в фигурку под куполом и ощущал, как его сердце все еще учащенно бьется. Его буквально пьянило это чувство абсолютного доверия: «Я безоглядно лечу вниз, потому что точно знаю – ты страхуешь». Сейчас жизнь Ники зависела от тоненького металлического троса – и его конец она вложила в руки именно Сиду.
«Почему она выбрала меня?»
Волосы Ники горячо вспыхнули в свете прожектора – прямо как в ту ночь шесть лет назад, когда Сид впервые увидел эту хрупкую отчаянную девчонку.
В Питере только начинались белые ночи, но небо, затянутое дождевыми тучами, оставалось совсем темным. Впрочем, людей не пугала погода: набережная у Биржевого моста была запружена гуляющими туристами. Разведенный мост и Зимний щеголяли нарядной подсветкой.
Сид в тот вечер тусовался с уличными музыкантами. Он хорошо знал эту компанию: неряшливо одетые мужчины в косухах и потертых джинсах, прячущие пиво в полиэтиленовых пакетах. Они могли бы показаться отбросами общества, не будь каждый из них по-своему гениален. Их боевые подруги, заводные и легкие, давно привыкли обходиться малым.
Дождливые ночи на улице, незатейливые песни под гитару да дешевые алкоголь и курево, что удавалось купить с денег «на шапке», – это и была их жизнь. Да еще вот шоу, которое иногда устраивал им Сид.
В ту пору он увлекался поями. Всю зиму Сид крутил дома провонявшие гарью кевларовые шарики на цепях: разучивал затейливые фигуры. Не танец и не жонглирование – для Сида они стали чем-то вроде отдушины, способа дать выход чувствам.
Мартовской ночью он впервые выбрался во двор, поджег кевларовые факела – и вот тут-то пошла потеха.
Огненные шары с гудением мелькали слева и справа, над головой и перед глазами. Они очерчивали заковыристое сплетение плоскостей, превращали мир вокруг в объятый пламенем бешеный карнавал.
Сид крутил пои и хохотал как сумасшедший. Ту ночь он запомнил навсегда.
