— Что? — настойчиво спросил Лео. — Дорогая, тебе нехорошо?
— Нет. Я был так счастлива, что она наконец пришла ко мне, так счастлива, что она… Я никогда ее об этом не просила. Ты… ведь ты сделал это. Ты пошел к ней и рассказал, что случилось, не так ли? Ты пошел к моей маме и рассказал ей, что происходило все эти годы? Ты сказал ей, как сильно она меня обидела? Ты…
Ее сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Господи, неужели она никогда не перестанет надеяться?
Она потянулась к нему, и он отступил назад, как будто боялся, что она может напасть на него.
— Да. Это был я. Еще до того, как ты порвала с ней, я понимал, сколько боли она причиняет. Я был так уверен, что тебе будет лучше без нее. Но ты… ты так сильно ее любишь, и я думал, что для этого должна быть причина, кроме того, что она просто родила тебя. Я подумал, что если Неха так сильно любит ее, то в этой женщине должно быть что-то особенное. Ты была права. Она любит тебя так же сильно, как и ты ее. Она просто не такая сильная, как ты. Все, что ей было нужно, — это определенные заверения.
Ради нее он пошел к ее маме. Он убедил ее маму посмотреть правде в глаза, даже если та ей не нравилась. У нее перехватило горло от слез, и Неха заморгала.
— Заверений в чем именно?
— Что я буду рядом, чтобы защитить тебя от любой провокации Марио, теперь, когда она ушла от него.
Вот так просто он снова разбил вдребезги ее самообладание.
— О, конечно. Спасибо тебе за это. За все. Тебе не нужно было приезжать в Лондон, чтобы сказать мне это.
По его лицу пробежала тень.
— Что, черт возьми, это значит?
Она резко вскинула голову. Впервые в своей жизни Неха разглядела что-то под его вежливой спокойной внешней оболочкой, которую носил как вторую кожу. Какое-то чувство омрачило эти глаза. Эта вспышка эмоций взволновала ее, взвинтила, разорвала крепкую хватку, в которой она держала свои собственные эмоции.
— Мне не нужно постоянно напоминать, что я твоя должница, Лео. Одна из миллиона, которые сидят на твоих широких плечах.
— Это все, что ты думаешь? Что я несу за тебя ответственность?
— Да. И честно говоря, я очень утомилась от всего этого. Я знаю, — она резко оборвала его, когда он хотел возразить, и в глубине души понимала, что ведет себя совершенно неразумно, но, черт возьми, она устала, — знаю, что просила тебя о помощи. Я пригласила тебя в свою жизнь. Но я на самом деле начинаю испытывать отвращение к тому, как ты меня видишь.
— И как же, дорогая? — Его голос стал опасно тихим, и, если бы у Нехи была хоть капля здравого смысла, она бы вспомнила, что, чем больше злился Лео, тем спокойнее он выглядел.
— Как еще одну вещь, которую нужно защищать. Теперь это вдвойне верно, потому что я мать твоих будущих детей.
— Ты сказала — детей. Почему детей?
— Близнецы. У нас будут близнецы. Мальчик и девочка. Я вчера сделала УЗИ.
— И ты мне не позвонила?
— Я собиралась это сделать. Я так отчаянно этого хотела… Но если бы это было так просто… Мне безумно хотелось услышать твой голос, рассказать тебе новости, попросить тебя…
— Попросить о чем?
— Я хотела, чтобы меня обняли, Лео. Я хотела, чтобы меня поцеловали. Это входит в твои обязанности? Может, ты поцелуешь меня из чувства долга? Ты будешь спать со мной, потому что я слишком возбуждена из-за этой беременности? Где же заканчиваются твои обязательства передо мной? Ты понимаешь, во что я ввязалась? Неужели ты думаешь, что я хочу этого?
— Тсс… милая. Хватит. Тсс… — С его губ слетали нежные слова, он обнял и начал целовать каждый дюйм ее лица — глаза, висок, кончик носа, щеку и, наконец, губы.
Ее тело выгнулось навстречу ему, как будто он был ее маяком, ее домом, ее спасением. Он целовал ее с таким же отчаянием, как и она сама, его руки были невероятно нежными.
— Я люблю тебя так сильно, что это меня пугает…
— Ты так смело заявила, что любишь меня, а я испугался и убежал. Когда я разговаривал с твоей мамой, то внезапно осознал всю важность твоих слов… Я любил тебя так долго, может быть, всегда. Но не знал, что такое любовь. Не понял, даже когда ты мне сказала об этом, потому что не мог ничего видеть из-за страха, что, если я откроюсь, ты можешь оставить меня. Ты можешь причинить мне боль. — Твердыми ладонями он обхватил ее лицо, притягивая к себе, и когда Неха посмотрела ему в глаза, то поняла, что все это было по-настоящему. — Но любовь к тебе также приносит мне радость. Наконец-то я обрел покой. Как будто вставили недостающий пазл, о пропаже которого я и не подозревал. Как будто я наконец отпустил прошлое.
— Каждое утро я просыпаюсь и мечтаю о нашем будущем. Любовь к тебе делает меня сильнее и в то же время слабее.
— Но если ты примешь меня — а я не смогу провести больше ни одного дня без тебя, — то остаток своей жизни я проведу, доказывая тебе, что я достаточно сильно люблю тебя, дорогая.
Неха прижалась губами к его губам и почувствовала вкус собственных слез.
— Конечно, Лео. Все, чего я хотела, — это маленький кусочек твоего сердца. Все, что мне было нужно, — это опора, любовь моя.
— Ты помогла мне понять, что у меня есть сердце. И оно принадлежит тебе.
Слезы снова хлынули из ее глаз, и Лео вытер их, его собственные глаза тоже увлажнились. Он слегка отстранился, чтобы еще раз ею полюбоваться.
Господи, эта невероятно великолепная, сильная женщина принадлежала ему. Он упал на колени и уткнулся лицом в выпуклость ее живота. Затем он поцеловал ее, удивляясь тому, как изменилось ее тело. Потом заглянул в эти прекрасные карие глаза.
— У меня ничего не было, пока ты не вошла в мою жизнь. Спасибо, что любишь меня, милая. Спасибо, что выбрала меня для себя и для наших детей.
Она молниеносно бросилась в его объятия и завладела его ртом в горячем, собственническом поцелуе, от которого кровь застучала в жилах.
— Я всегда буду выбирать тебя, любимый. Всегда.
Эпилог
Три года спустя
Неха достала новую порцию булочек с корицей из огромной печи, к которой она все еще не привыкла, и с большой осторожностью сложила их горкой на керамическом блюде. Она понимала, что это пустая трата времени и сил, но ей все равно нравилось смотреть, как красиво лежат ее творения, пусть даже это продолжается несколько секунд.
Даже если аудитория не разделяла ее эстетическое удовольствие, а нуждалась лишь во вкусовых ощущениях.
Она налила холодного молока в стеклянный графин и вынесла все это на задний двор, откуда открывался прекрасный вид на озеро Комо.
Едва она успела поставить блюдо, как две пары грязных рук потянулись к булочкам, и ее тщательно сделанная башня была разрушена. Она попыталась было погнаться за визжащими малышами с бумажным рулоном в одной руке и пластиковой лопатой в другой, но сильные руки схватили ее сзади и поместили в кокон теплоты и твердости, которому она не могла сопротивляться и по сей день. А может, и никогда не сможет.
