— Итак, ты желаешь забрать Луаронаса с собой, — не дождавшись ответа, продолжил темный. — А что думает он сам?
— Уверена, он согласится, — прошипела сквозь клыки я.
— Уверена? Опусти его на пол.
Я бросила взгляд на Финриара. Он кивнул, и мне пришлось подчиниться.
Не успел Луаронас оказаться на полу, как застонал и зашевелился. Судя по холоду, повеявшему от его отца — не без помощи магии: вряд ли бы иначе мой друг очнулся так быстро сам. Я наклонилась, заглядывая в мутные от боли глаза, но его отец бесцеремонно оттолкнул меня, а Финриар вновь удержал за плечи.
— Сделаешь ему больно — убью, — предупредила эльфа я.
Он только усмехнулся, а зря. Сейчас я чувствовала в себе силы справиться с любым и каждым, кто посмеет навредить Луаронасу.
— Больно ему буду делать не я, — с насмешкой ответил темный. — Встань, эльф.
Он вставал медленно, неуклюже подбирая руки и ноги, пытаясь устоять и выстоять под взглядами и откровенными насмешками своих же. Он честно пытался, упираясь руками в пол и отталкиваясь ослабевшими ногами. Но подняться Луаронас так и не смог.
— Хватит! — не выдержала я очередного падения и следующих за ним смешков со всех концов зала. — Вы же говорили, что не будете делать ему больно!
— А я и не делаю, — ровно ответил темный. — Не дотрагиваюсь до него, не использую магию.
— Он не может встать после всех пыток и побоев! Мне кажется, вы его достаточно измучили, чтобы еще и сейчас издеваться!
— Дожили: орка защищает темного эльфа. Такого позора в стенах Сармандагара еще не случалось, — продолжал веселиться темный. — Не можешь встать на ноги — вставай на колени, — приказал он сыну.
И Луаронасу ничего не оставалось, как подчиниться, поднявшись на колени и низко опустив голову со спутанным колтуном волос вместо опрятной косы.
— Эта орка пришла за тобой, желая забрать тебя с собой. Скажи, тот, от кого я отрекся: согласен ли ты уйти с ней?
— Нет, — прозвучал тихий шепот, совсем не похожий на звонкий юношеский голос того эльфа, которого я знала прежде. — Моя жизнь принадлежит Сармандагару.
— Ты что?! — я скинула руки Финриара, бросаясь к Луаронасу и разворачивая его к себе, даже несмотря на то, что причиняю его истерзанному телу новую боль, от которой он застонал. — О чем ты, друг? Идем! Всё наладится, поверь!
— Прости, — слабо покачал головой эльф. — Я должен пройти свой путь до конца.
— Какой еще путь?
— Путь предателя, которого ждет казнь.
В голосе Луаронаса не слышалось совершенно никаких эмоций: он словно стал таким же серым и безликим, как и всё вокруг. Спокойно, как данность, он сейчас говорил о своей смерти. И от этого спокойствия меня прошиб холодный пот.
— Нет, слышишь меня! У нас впереди столько приключений! Я тебе кучу всего расскажу, знаешь сколько вещей произошло после нашего расставания! Какая казнь, ну о чем ты? — я убрала с его лица прилипшие с кровью и потом волосы, чтобы только не вытирать свои глаза, из которых так не вовремя полились слезы.
Но он лишь покачал головой в ответ.
— Нет! Нет, мы такой путь проделали! Не смей! Пожалуйста, Рон! Тебе всего-то нужно согласиться!
— Позаботься об Ульте, — тихо попросил эльф, глядя мне в глаза. — Я хочу, чтобы всё скорее закончилось, — последнее было сказано чуть слышно, только для меня.
И в одной фразе я услышала намного больше, чем в самом длинном рассказе. Одна фраза, в которой юный эльф, униженный, раздавленный, замученный и избитый, искренне желал скорейшей смерти.
Я поднялась, сглотнув стоявший в горле ком и стерев слезы. Нет, тысячу раз нет!
— Мы заберем его, — обводя взглядом всех старейшин, произнесла я.
— Даже без его согласия? — спросил тот, кто по странному стечению обстоятельств считался отцом, а на деле был самым обычным извергом.
— Даже без вашего, если до этого дойдет.
— Да нам не жалко, забирай, — усмехнулся урод в капюшоне.
— Нет, Гхыш! — в голосе Луаронаса слышался неподдельный страх. — Я не уйду! Не хочу!
— Мы забираем Луаронаса, — твердо повторила я.
С ним самим мы потом сами как-нибудь решим вопрос. Уверена, он поймет мой поступок.
— Несите клеймо и жаровню, — скомандовал эльф.
Мне показалось, что я ослышалась.
— Клеймо?
— Клеймо предателя и изгнанника, конечно. Мы же не можем отпустить его просто так.
— Просто так? Просто так?! — у меня не находилось слов. — Да он едва живой! Какое еще «просто так»?!
— Успокойся, Гхыш, — Финриар вновь взял меня за руку. — Это стандартная для Сармандагара процедура. Если ты хочешь забрать своего друга, ему придется через это пройти. И тебе тоже.
Я подняла голову, устремив взгляд в серый потолок: когда же это закончится?
Треногу и клеймо, показавшееся мне огромным, принесли на удивление быстро — наверное, всегда под рукой хранят.
— Опускайся рядом, — приказал мне отец Луаронаса, — будешь его держать. Настоящий темный эльф побрезгует дотрагиваться до отребья, которым ты его делаешь.
Я снова опустилась возле Луаронаса на колени, молча. Пусть все вокруг говорят и думают, что хотят, а я спасаю друга.
— Не надо, — слабо попросил он, глядя на выставленную специально перед ним жаровню и раскаляющееся в ней клеймо. — Я должен понести наказание, это мой путь.
— Прости, дружище. Прости.
— Не надо, Гхыш! Ты обязана принять мой выбор, раз мы друзья!
Конечно, Луаронас попытался сопротивляться, но он и в своей лучшей форме со мною не справлялся, а сейчас, чуть живой, и вовсе мог лишь едва трепыхаться в моих сильных руках.
Палач не скрывал своего лица — хищного, полного алчного предвкушения новой порции боли. Подцепив кинжалом рубаху — точнее, ее остатки, — он легко распорол ткань, оголив худую спину, на которой живого места не было: вся в ранах, кровоподтеках и едва затянувшихся шрамах.
Наверное, мне не стоило смотреть, но, пусть клеймо сейчас в чужих руках, это решение приняла я — и ответственность за него несу тоже я. Каждый раз, видя спину друга, я должна знать, что украсившее его клеймо поставлено по моей воле.
А дальше металл, нагретый докрасна в жаровне, с шипением прижался к тонкой серой коже, на которой и без того хватало ран. Теперь же всё навечно перекроет одна большая рана, но залечить ее будет не в пример легче, чем ту, что останется у эльфа на сердце.
Крик Луаронаса заполнил всё в зале, поднимаясь к самым сводам, оглушая, врезаясь в сознание и память. Радовало лишь то, что теперь это точно конец всем мучениям бедного юноши. Надеюсь, за этим не последует конец нашей дружбы.
