— Она не несет в себе ничего хорошего, — покачал головой эльф. — У тебя перед глазами пример того, кто пытался ею воспользоваться.
Не давая Финриару наговорить здесь что-нибудь еще, после чего придется объясняться с Тинарисом, я вытащила светлого на балкон. Двери между балконом и комнатой не имелось, зато была магического происхождения пленка, прекрасно изолирующая от холода и звуков, но пропускающая воздух. И никакого стекла не надо.
— Рассказывайте, — потребовала у эльфа я.
— Мне известно немного. Более того, эти сережки давно считались утраченными, а точнее — уничтоженными. Столько бед они принесли несколько веков назад, что даже люди, сначала принявшие их за величайший артефакт, побоялись оставить его потомкам. Но я всегда знал, что людям не стоит доверять, и был прав, раз часть комплекта сохранилась по сей день.
Эльф грустно посмотрел на светлеющее небо. Рассвет в горах — зрелище необыкновенное, но вряд ли мой собеседник любовался прекрасным видом и первыми лучами, пробивающимися из-за скал.
— И что делать? Вы можете объяснить, что это за сережки и что они могут?
Я ждала ответа, но Финриар не торопился открывать старые тайны.
— Если мне не скажете вы, я спрошу у темных. Может, они охотнее поделятся секретом?
— Ты поставишь на кон жизнь, и не только свою.
— На кону жизнь всего моего племени — этого мало? Или для вас орки — тоже второй сорт и их можно в расчет не брать?
— Эти сережки разрывают грань миров и дают контроль над магией. Думаю, ты и сама это поняла. И принц, каким-то образом обнаруживший сережку, тоже разобрался, на что она способна.
— Вы знаете, как это исправить? Как можно вернуть его обратно?
— Я не уверен, что оттуда можно вернуться.
— Финриар, пожалуйста! Я не могу вытаскивать из вас каждое слово.
Эльф снова вздохнул и опустил ушастую голову. Кажется, даже длинные уши поникли, таким расстроенным он выглядел.
— Серьги выкованы гномами. Этот народ не владеет магией в обычном понимании этого слова. Их ритуалы ближе к шаманизму, но не совсем. Трудно объяснить то, что не до конца понимаешь сам, — эльф невесело улыбнулся. — Обе сережки — сплавы, которые способен создать только подгорный народ. Их сделали по заказу мага, который пожелал получить ключ-доступ к источникам. Не знаю, как именно ему это удалось, и не хочу узнавать. Только люди могут придумать нечто настолько грандиозное и настолько же опасное, а потом так легкомысленно и безответственно отнестись к своему творению. Сережки активировались при помощи зеркал: создавалась копия человека, вмещающая его сознание, которая и могла находиться в другой реальности. Между телом и сознанием устанавливалась связь — нить, позволяющая перемещаться в обе стороны. Трудно сказать, из-за чего именно, но нить принца разорвалась, навсегда оставив большую его часть на той стороне, здесь же сохранились только обрывки памяти и остатки навыков.
Я медленно переваривала сказанное. Из короткой и явно урезанной истории напрашивалось два глобальных вывода. Первый: вернуть принцу его вторую взрослую половину будет сложнее, чем казалось, так как что-то где-то, как обычно, пошло не так. Второй: что станет со мной, если я попробую повторить его путь?
— Давайте рассуждать логически, — решила не паниковать раньше времени я. — Для перехода в другую реальность мне не требуется сережка — значит, никакого отражения создавать не придется. Более того, сегодня я без особых проблем смогла перенести украшение туда.
— Предположим. Но можешь ли ты знать, как эта вещь поведет себя в твоих руках?
— В моих ушах, хотите сказать?
— Гхыш, будь серьезнее! — такой спокойный и уравновешенный эльф все-таки не выдержал и прикрикнул на меня. Даже его доконала, прям гордость берет! — Неужели ты не понимаешь, что можешь не вернуться?
— И вот что теперь делать? Поджав хвост, помахать ручкой темным и спокойно уйти из города, зная, что внизу, в подвалах, остались мои соплеменники?
— Твой брат велел тебе уходить, — привел ну очень веский довод светлый.
— Ой, у меня вечно были проблемы с послушанием, — отмахнулась я.
— Значит, ты попробуешь, несмотря на то, что должна помочь принцу? А если не получится?
— Если не получится, позаботьтесь, пожалуйста, о Луаронасе и Ульте.
Я без страха уселась на парапет. Ночной сумрак окончательно отступил, передавая права светлому дню. Из-за гор показалось солнце, в долине по-прежнему клубился туман, но и ему недолго осталось. Скоро тепло и свет разгонят всех приспешников мрака. Сегодня ночью я попытаюсь при помощи сережки вернуть магию и жизнь этому месту. Жаль, что тьму Сармандагара не разгонит ничто. Но даже во тьме можно разглядеть крохотные точки белого: такими для меня были сородичи. Я вытащу их — во всяком случае, попробую. И возможно, сейчас мой последний рассвет, но даже такой риск не изменит моего решения. Правда, у меня имеется еще одно незаконченное дело, без которого моя душа, в случае чего, будет вынуждена скитаться тут неприкаянная.
Видеться с Луаронасом мне совсем не хотелось. И дело было даже не в том, что я боялась взглянуть другу (или уже бывшему другу?) в глаза, — просто отлично знала, что там увижу. Темный меня ненавидит: наверняка эта ушастая бестолочь планировала пафосно умереть во имя Сармандагара, а тут пришла зеленая и все планы ему поломала. Теперь придется жить и еще о драконе заботиться (на последнее я особенно надеялась напирать во время предстоящего разговора: дескать, спихнул на меня здоровенного ящера — и крутись, Гхыш, как хочешь).
Короче говоря, я была готова ко всем упрекам и обвинениям, придумала множество ответов на всевозможные нападки и решительно зашла в комнату, наблюдая, как светлые выводят из магического сна Луаронаса.
— Доброе утро! — улыбнулась я, прекрасно понимая, что для темного оно совсем не доброе.
Луаронас очень осторожно, стараясь лишний раз не шевелить спиной, перевернулся на другой бок носом к стене и ничего не ответил.
— Ему надо поесть, — сказали светлые почему-то мне. Но я-то здесь при чем? Это ему надо говорить.
Наказание какое-то: то дракона не знала, как накормить, теперь с эльфом мучиться придется?
— Знаешь, Луаронас, я тут не просто так столько пережила и неслась на всех парах, чтобы дать тебе умереть от голода. Ты, безусловно, не рад моей компании, но отделаться от меня сможешь, только когда выздоровеешь и уйдешь на своих двоих. И дракона своего с собой заберешь! Ко мне уже один нахлебник пристроился. — Зум выглянул из-под моей кровати. — Да-да, это я про тебя!
Никакой реакции не последовало. Лучше бы орал и сыпал проклятиями, чем игнорировал.
— Я понимаю, что тебе тяжело пришлось. И это не просто слова сочувствия. Из-за нашего ритуала братания я всё чувствовала и сама еле дотянула до приезда сюда. Иногда думала, что не выдержу. И теперь мне ужасно хочется побыстрее убраться подальше. Но в подвалах в соседних камерах с твоей сидят мои орки — мое племя, мой брательник… Твой отец поставил условие: я спасаю от разрушения Сармандагар, а темные отпускают орков. Так что пока тебе придется потерпеть мое общество. И поесть.
