Тот самый, единственный. И ответил именно на него, только на него:
– О том, что, вспоминая тебя, мне придётся слишком многое воображать и домысливать. Тепло твоей кожи, вкус твоих губ, аромат твоего дыхания, упругость твоих грудей и твоих ягодиц, твёрдость твоих вставших сосков, мягкую влажность твоей… – Он запнулся и вдруг закричал на весь берег: – И вообще никуда я тебя не отпущу, ясно?!! Ты меня наняла везти, вот и отвезу тебя на станцию!!! – Голос его сорвался, и продолжил мужчина прерывистым шёпотом: – …и никому… слышишь, никому… никогда не отд…
Женщина в буквальном смысле атаковала его. Она кошкой прыгнула вперёд, вцепилась в плечи любимого, впилась устами в его уста и повалила на восхитительно влажный песок.
Одежда мужчины полетела во все стороны, открывая жаждущему взору любимой его кожу, загорелую до шоколадного оттенка.
Два великолепных богоподобных тела слились в единое целое, и сомкнутые половинки закружились в неистовом танце любви.
Песок весело разлетался. Океан возбуждённо волновался. Небо дружески сияло. Лишь скучная, мизантропически настроенная пессимистка Пустыня взирала равнодушно, её, похоже, уже давно такие зрелища не интересовали.
– …а что это означает? – спросил мужчина любимую женщину, нежно проведя кончиком пальца по татуировке, краснеющей на левой груди, прямо напротив сердца.
Долгожданные любовники, обнявшись, лежали на песке, давая телам отдохнуть после неистового слияния половин.
Тату смотрелось проекцией сердца, отразившейся изнутри на коже; неправдоподобно белой, абсолютно незагорелой, аж серебрящейся в солнечном свете. Нанесённое тончайшими штрихами, чуть выше насыщенно-розового крупного соска кровавилось сердечко, пронзённое стрелой.
Наконечником стреле служила змеиная головка с длинным извивающимся жалом, а несимметричное оперение складывалось из пяти крохотных циферок: сверху единичка, двоечка и троечка, а снизу четвёрочка и пятёрочка.
Серые глаза женщины поднялись от татуировки к лицу мужчины. Со дна их подымались зелёные волны грусти. Они нахлынули на два микроскопических мужских лица, отразившихся в её зрачках. И лица – утонули…
– Я поплачу́сь за то, что скажу сейчас, но это… единственное, что я могу, для тебя… Сказать. Сделать я ничего не способна. Это выше меня, моего желания… Ты позарез нужен одному… одной… я не знаю, как её назвать… существу, сущности, субстанции… Не важно. Она послала меня, чтобы я разыскала тебя и доставила к ней. Не знаю, зачем она тебя ищет, но мне не хочется отдавать тебя ей. Я скорее себя убью, чем добровольно расстанусь с тобой…
– Но что же она такое, что?! Кто?!
– Да не знаю я, как объяснить словами! Может быть, истинный бог, но я не очень-то понимаю смысл этого слова.
– А ты кто?
– Я не бог. Простое творение божье. Женщина. Только я… ну, скажем, из другого слоя. Не от мира сего…
– Параллельный мир?
– Можно и так… Хотя скорее перпендикулярный. И в отличие от вашего очень, очень, очень…
– Мокрый?..
– Точно! Мокрее некуда. Если бы ты знал, как мне здесь су-у-ухо… но ты не сможешь уйти в мой родной мир. Ты там… – Она запнулась и тяжело задышала, в уголках прекрасных серо-зелёно-голубых глаз показались слезинки, словно влага её родного мира начала просачиваться в этот, стремясь оккупировать его и победить несусветную сухость.
– Утону??? – требовательно спросил мужчина, сжимая предплечье своей единственной, любимой, наконец-то разысканной во Вселенной.
– Камнем!!!!! – выкрикнула женщина. Она уже почти рыдала, ручейки слёз заструились по щекам. – В тебе аж одна пятая инородных тяжёлых элементов!!! Но я люблю тебя, я в Рыночном Городе с первого взгляда узнала!!! – Она навзрыд расплакалась, уткнувшись ему в грудь. – И пусть меня зовут грязной извращенкой, зоофилкой, приматолюбкой, но мне наплевать на внешность… Внешность можно изменить, меня вот же сделали жуткой уродкой, чтобы тебе понравилась моя плоть… А можно просто не обращать внимания, я же вот простила тебе твоё кошмарное тело… Форма не главное, важнее суть, я сразу почувствовала, что…
Ошарашенный «уродливый примат» разжал пальцы, немного отстранился, отодвигая «прощённое кошмарное» тело, и в шоке молчал, не находя слов.
– …я даже не могу остаться здесь, с тобой, скафандр не выдержит столько… и у меня почти заканчивается настоящий воздух… о владычица пяти океанов и пятнадцати морей, за какие грехи ты скрестила мой вольный курс с тем существом, заклеймившим меня… О, прости меня, праматерь жидкости, прости, я безмерно благодарна тебе, что подарила мне хоть краткое мгновенье счастья! Я ощутила, что сны могут воплощаться в явь, и познала, что счастье может быть полным… я даже и не думала, что…
Женщина бормотала, захлёбываясь слезами. А может, это воздух её родного мира выходил наружу?.. И если бы она не плакала, то экономнее расходовала бы запас? Но не плакала бы она только в одном-единственном случае.
Если бы НЕ любила…
– Единственная, – наконец отыскал банальные, но единственно верные слова мужчина. – Я люблю тебя! Я пойду с тобой, любимая! Ты пока даже не представляешь, какими тропами я ходил в прошлых жизнях, чтобы добраться к тебе! Не утону я ни фига! Сделаю лодку, плот, корыто какое-нибудь! На чём-то ж вы там плаваете?! Не рыба же ты, в конце концов! И по воде можно отправиться в ходку…
– Не рыба. Но кто-то вроде ры… – Она замолчала на полузвуке и с ужасом уставилась на свою грудь.
Роскошные остроконечные конусы пятого размера зримо опадали, словно из них быстро выпускали воздух. Белоснежная упругая красота прямо на глазах превращалась в сморщенную дряблую жуть. Красное сердечко тревожно запульсировало, будто сигнал предостережения.
– Я должна передать, что нашла тебя! Я хочу остаться с тобой, я люблю тебя, я всегда, во всех жизнях, миллионы лет, любила только тебя… но не могу… не могу ничего с собой поделать… она внедрила в меня подпрограмму, теперь я понимаю, почему мой взгляд как магнитом тянуло смотреть на упавшую звезду… она предвидела всё, всё, даже то, что я могу не ве… еееее…
Женщина тоненько засвистела, вырвалась из цепей загорелых мужских рук, обнимающих белоснежное тело, развернулась и неуклюже, но быстро поползла к набегающим волнам, судорожно хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба… Но, уже скрываясь в толще воды, она последним яростным усилием поднялась во весь рост, встала к берегу лицом и в немом отчаянии протянула руки к вскочившему на ноги любимому.
Хотела что-то сказать, но лишь с-с-с-с-с-с-свист вырывался из её искривлённых болью губ, такой тоненький, что вот-вот перейдёт в ультразвук…
Беспомощно взмахнув руками, она опрокинулась на спину и с громким всплеском скрылась под водой.
Последнее, что увидел мужчина, было зрелище великолепного дельфиньего хвоста, что взметнулся над аквамариновыми волнами. Серебристая чешуя на самых кромках переливалась алым…
