Я прищурилась, пытаясь понять, на что он намекает.
– Дрейгон спас меня вчера в лесу, верно? – приподняла бровь я, вспоминая, что перед тем, как свалиться в обморок, видела черного ворона. – Он тоже заботится… наверно.
Эйвин хмыкнул.
– С какой целью, Мартелла? Всегда нужно думать о том, с какой целью, – покачал головой он, подкладывая мне еще одну чесночную гренку. – У меня вот нет никакой цели, кроме желания помогать.
Он внезапно чуть напрягся, и его светлый взгляд упал в пол. Губы немного сжались, и он добавил:
– Я домовой, Мартелла. Пусть я пока еще не дух, не призрак, не существо другого мира. Но я уже и не вполне человек. Я умею только заботиться. И знаешь, иногда мне кажется, что если ты исчезнешь, то я хоть и останусь в этом доме, но именно его пустота меня и убьет. Сделает настоящим хранителем – бесплотным и бессердечным. Вот тогда я и перестану быть человеком на самом деле.
Я содрогнулась от его слов, отложив гренку на столик. Есть резко расхотелось.
Так редко я вспоминала о том, насколько, должно быть, тяжела жизнь этого парня, покалеченного в глубоком детстве. И насколько мало у него перспектив к нормальному существованию, учитывая, что он не способен даже покинуть границы моей избушки.
Через несколько мгновений напряженного молчания я протянула руку и коснулась ладони подмастерья, что сидел возле дивана.
– Я буду рядом, не беспокойся, – проговорила я единственное, что пришло в голову. – И мы что-нибудь придумаем. Обещаю.
Эйвин поднял блестящий и светлый, как утреннее небо, взгляд и улыбнулся.
– Со мной все хорошо. Главное, чтобы ты поправилась.
С этими словами он встал и взялся за тележку, чтобы выкатить ее из гостиной.
Почувствовав приятную сытость, я снова закуталась в одеяло и не заметила, как опять уснула. На этот раз, когда я открыла глаза, за окном уже стоял глубокий вечер. А может быть, и ночь. Шторы были закрыты, и сквозь них в комнату еле-еле лился призрачный свет. В камине потрескивал огонь, а на столике рядом с диваном стоял кувшин компота.
Однако меня манило вовсе не это. Я совершенно отчетливо ощущала аромат выпечки. Кажется, это были блины!
– Нет, это просто возмутительно, – фыркнула я, замечая, что на моем-то столике блинами и не пахнет! А вот там, из-под двери, – очень даже пахнет!
– Неужели уплетают вкусненькое без Мартеллы? – вслух спросила я, откидывая одеяло.
От этого движения куда-то вверх подлетела моя ядовитая лягушенька, громко квакая. Оказалось, что все это время она дрыхла у меня на груди.
– Прости, милая, – охнула я, подбирая малявку и усаживая себе на плечо.
Та перебрала лапками, устраиваясь поудобнее и показывая всем видом, что ни капли не злится больше, раз ей предоставили такое выгодное для обозрения место.
У меня же было совершенно четкое намерение восстановить справедливость и направиться на кухню за причитающейся мне порцией угощения. Потому что больше блинов в этой жизни я любила разве что…
Старательно вспоминая, что люблю больше, я малость разнервничалась, потому что в голову пришел только Дрейгон. Тихонько охнув от такой цепочки размышлений, я обнаружила, что мое платье на животе вспорото и заменено тугой повязкой. Похоже, Эйвин постеснялся меня раздевать и, скорее всего, не дал это сделать и ворону.
Я улыбнулась, понимая, что, хоть и выгляжу не лучшим образом, от дележки вкусняшек это подмастерье не спасет! Поэтому, быстро скинув старый испорченный наряд, я натянула поверх обнаженного тела халат, убрала всклокоченные рыжие волосы в хвост и заторопилась на первый этаж.
Пока деревянные половицы тихонько поскрипывали под моими ногами, я уже мысленно поедала блины и говорила подмастерью, чтобы в следующий раз сразу нес угощение мне. Вот прям по одному блину чтобы носил! И пусть как хочет, так это и делает. А то знаю я это семейство: кура, жаба, домовой – чуть оглянешься, а они уже все растащили!
Однако стоило мне стремительно влететь на кухню, держась за повязку на животе, как я замерла, будто меня пыльным мешком приложили. У большого очага с двумя сковородками в обеих руках стоял… по пояс голый Дрейгон.
В этот момент колдун повернулся и взглянул на меня, иронично изогнув бровь. А у меня окончательно сбилось дыхание и участился пульс. Я вдруг с новой силой ощутила стыд от собственного всклокоченного вида. Перепутанные волосы, наскоро собранные в хвост, простой халат с пояском и даже ни одной заколочки! Ну хоть бы розочку к воротнику прицепила, так ведь нет же!
В общем, как водится, в голову начали лезть самые разные мысли, путаясь и окончательно выбивая меня из адекватного состояния.
А Дрейгон… я не могла отвести от него взгляд, чувствуя, как попутно все ярче горят щеки.
Черные волосы колдуна рассыпались по мощной спине, мышцы которой фактурно перекатывались под кожей, рельефные плечи поражали взгляд шириной. А когда мужчина повернулся, я как завороженная стала очерчивать взглядом кубики на его животе, уходящие вниз, к опушке свободных шелковых брюк, подпоясанных серебристым ремнем-веревочкой.
– Что, ни стыда ни совести, да? – ухмыльнулся колдун, целиком повернувшись ко мне и отложив сковородки. Он оперся кулаком на стол, и теперь, когда его тело приобрело расслабленно-свободную позу, мышцы снова изменили положение, поблескивая в отсветах пламени из печи.
– Совесть меня вообще редко мучает, – хрипло выдохнула я, стараясь не обращать внимания на скрытый подтекст вопроса, намекающий на то, что я слишком уж неприлично гляжу на него. Затем уселась за стол, словно все происходящее совершенно обыденно. А как иначе? Ведь полуголый Дрейгон жарит блинчики у меня на кухне чуть ли не каждую ночь! – Какая может быть совесть у девушки, которая мечтает стать великой колдуньей и ради этого уже успела столько всего натворить?
Я покачала головой, опустив взгляд и стараясь не рассматривать так уж откровенно своего фамильяра. Впрочем, когда Хмуря становился человеком, а человеку приспичивало раздеться, тот факт, что на самом деле Дрейгон – мой фамильяр, казался донельзя смешным.
Скорее уж все могло быть наоборот. Это мне вполне подошла бы роль какой-нибудь его зверушки. Енота, там, или белки… Увы, уровень моих колдовских знаний как раз находится примерно на их уровне. Вот и ездила бы у Дрейгона на плече, чавкая орехами и не заботясь ни о чем…
Есть вероятность, что мне бы это даже понравилось.
– Итак, ты мечтаешь стать колдуньей для того, чтобы спасти детей из приюта, в котором провела все детство, – проговорил тогда мужчина. С этими словами он отвернулся и снова налил жидкое тесто на сковородки. – Ну, кроме того, что без инициации тебе не выжить. Так?
Я вздрогнула.
– Откуда ты знаешь?
– Ты бредила, – не поворачивая головы, ответил колдун.
Мои брови сами собой сдвинулись, и я вдруг вспомнила свои видения. Или сон, который преследовал меня сразу после ранения. О приюте, плачущих детях, изрезанных робах и проклятых подушках.
