Но когда мы оказались на продуваемой всеми ветрами крыше, я даже немного пожалела, что Дрейгон не надел мантию, а я себе что-нибудь не сломала. Зато не пришлось бы идти вперед по черепичной крыше, которая оказалась слегка пологой, и проклятый наклон неумолимо тянул упасть, скатиться по ней и рухнуть в пропасть.
– За какой горгульей мы сюда полезли?! – воскликнула я, когда пара капель неприятного моросящего дождя облепила лицо. Солнце еще не окончательно взошло, и весь Вальтариум, раскинувшийся перед нами как на ладони, сейчас застилал синеватый утренний полумрак.
– О, я тебе расскажу, не сомневайся, дорогая женушка, – усмехнулся Дрейгон, тряхнув длинными черными волосами, скрепленными на лбу тонким золотым обручем. Он взял меня за руку и потянул за собой.
– Я упаду! – взвизгнула, когда он, осторожно карабкаясь по черепице, повел меня к ближайшей к нам башне. Ближайшей к нам и к пропасти! – Мне кажется или ты действительно выжил из ума? – хрипло добавила я, а потом подняла глаза к серому небу, тучи на котором медленно расходились, будто приветствуя подкрадывающийся восход. – Впрочем, я поняла. Ты пробыл королем две недели и решил, что хватит с тебя, да? Конечно, дел в королевстве оказалось немало, да еще эти министры, всем что-то нужно. Даже ко мне приходят просить! Но, Дрейгон, клянусь, это не повод прыгать с крыши!
Король раскатисто рассмеялся и широкими резкими шагами преодолел оставшееся расстояние до башенки, в которую мы оба вцепились, как в последнюю соломинку над бездной. Соломинка оказалась довольно толстой, а ее каменная кладка – мокрой. Пальцы нервно скользили, ноги – не нервно, а в ужасе.
В этот момент Дрейгон повернул ко мне голову, и на его лице загорелась теплая улыбка. Одна из тех, которые стали появляться ежедневно, едва проклятие Лашкарахеста окончательно пало. Мой колдун оставался спокойным, его взгляд не утратил резкости, что прочно вросла в него за последние пятнадцать лет. Однако теперь он так часто смеялся, что я не могла поверить в то, что передо мной и правда мой Дрейгон, которого я когда-то прозвала Хмурей.
Но ничего прекраснее его смеха я не слышала в жизни.
А сейчас он притянул меня к себе и негромко проговорил, крепко смыкая за моей спиной руки:
– Не бойся, моя ведьмочка… Я же с тобой.
И стало так тепло внутри, словно вместо сердца у меня было настоящее солнце. Оно будто вышло из-за туч, что скрывали его слишком долго.
– А я и не боюсь, – пробурчала я, закрывая глаза и зарываясь носом в его широкой груди с распахнутой наполовину рубашкой и слушая успокаивающий горячий стук под его ребрами.
Дрейгон на миг замер, а затем опустил голову и поцеловал меня в макушку, проведя руками по волосам.
Я теперь всегда носила только простые прически, в которых волосы были распущены и рыжими волнами спускались на плечи. Король частенько перебирал их, накручивая на палец, и улыбался, когда думал, что я не вижу. Это было не слишком удобно, в волосах запутывались его королевские цепи, они наматывались на золотые пуговицы камзолов по последней моде, а один раз в них даже застряла корона, когда мы… в общем, слегка забылись за портьерой прямо во время праздничного приема в честь коронации.
Однако я не спорила и все равно продолжала ходить так, как нравилось моему колдуну. Мне не сложно, а когда в очередной раз на губах Дрейгона появлялась улыбка, я понимала, что ради нее готова и на гораздо большие жертвы.
Когда в лицо плеснула водяная пыль от дождя, который почти совсем закончился, а король в очередной раз провел ладонью по моим волосам, я улыбнулась и вдруг спросила, вспоминая день, после которого что-то между нами окончательно изменилось:
– Знаешь, я думала, ты будешь мне мстить за то, что я оставила тебя прикованным к стене той ночью… Помнишь? А ты так ничего мне и не сделал.
– Мстить? – усмехнулся Дрейгон, тряхнув длинными черными волосами. Затем обхватил мое лицо ладонями и заставил посмотреть на себя. – Какая месть, когда я был влюблен в тебя как дурак? Когда я и думать-то мог только о тебе, о твоих глазах и губах, о хрупкой фигурке, которую так хотелось сжать и никогда больше не отпускать…
Он снова тихо рассмеялся.
– Как я мог тебе мстить, когда я хотел дышать тобой, жить тобой, Мартелла? И знаешь, – он на миг замер, а губы дерзко изогнулись, – то, что ты влюблена в меня не меньше, – вполне достаточное для тебя наказание.
– Я влюблена? – делано округлила глаза я.
Дрейгон прищурился.
– Ещё скажи, что нет.
– Ну…Не знаю, не зна… – начала было я, покачав головой.
– Ах ты, рыжая ведьма, – выдохнул колдун, наклонился и обхватил меня руками под коленями. – Ну я тебе покажу…
Внезапно я оказалась настолько высоко над землей, что дыхание перехватило. Далекая пропасть, в которую я полетела бы, если б Дрейгону вздумалось меня отпустить, вдруг стала еще более чудовищной и страшной.
– Нет-нет! – застучала я по его спине, одновременно холодея от страха и смеясь. Это было смешно, да. Ну смешно же!
Однако в этот миг вокруг стало происходить нечто странное. Я отчетливо ощутила магию, а в воздухе заискрило золото.
– Ладно, пошутили и хватит! Я влюблена, клянусь Лягурмеллой! – взвизгнула, когда Дрейгон невозмутимо понес меня к краю крыши.
– А уже поздно, – хмыкнул он, шлепнув меня по пятой точке, а затем…
Вместе со мной взял и спрыгнул вниз.
Кажется, я орала как ненормальная. Ровно до тех пор, пока золотые искры вокруг не обратились в черные перья, а мой крик не перешел в громкое воронье карканье.
Под крыльями засвистел воздух.
Я оглянулась по сторонам, мгновенно находя своего колдуна, невозмутимо летящего рядом и глядящего на меня хитрым ярко-зеленым вороньим глазом.
– Дрейгон! – каркнула я. – Куда мы летим и зачем? Ты что вообще удумал? А ну, верни меня во дворец! Когда я последний раз была вороном, у меня потом неделю все чесалось, словно меня покусала армия блох.
Хмуря усмехнулся в ответ, а кончики его крыльев знакомо сверкнули медью, отбрасывая назад невидимый мне прежде призрачный след магии.
Я повернула клюв к собственному хвосту и заметила, что и после меня остается крохотное свечение. Только у Дрейгона след был черный, а у меня золотисто-белый.
Ведь мне удалось обмануть магию… Несмотря на то, что фактически я совершила убийство, моя сила не исказилась. То была хитрость, которую я придумала совершенно случайно, когда Джоксар Ранвидаль старательно забалтывал нас, чтобы затем убить. Тогда-то я и поняла, что если всем можно обманывать, то почему и мне не поступить так же?
Очень не хотелось становиться черной колдуньей. Не для этого я прошла весь сложный путь инициации, чтобы в самом конце очернить собственное сердце, стать зависимой от силы.
Именно поэтому я и использовала для убийства Джоксара перо Хмури. Самому Дрейгону это не должно было принести вреда, ведь он, к сожалению, и так черный. В результате получилось, что я все же лишила жизни короля Златодольного, но при этом не использовала для этого ни свои руки, ни свою магию.
