Я смотрел на него всего несколько мгновений, а потом он миновал наш дом и больше я его никогда в жизни не видел. На следующий день мы с друзьями, конечно же, обсмеяли этого странного человека. Еще бы, кто же в здравом уме будет вышагивать в дорогом костюме навстречу грозе? Только сумасшедший какой-нибудь. С тех пор еще долгое время мы и называли «цилиндром» того, кто как-нибудь оплошал или совершил какой-нибудь глупый поступок. В конце концов все про него забыли и больше никогда не вспоминали. Все, кроме меня. Я рос, становился взрослее, но моя память нет-нет, да и откапывала из воспоминаний эту картинку, на которой человек с тростью и в цилиндре смело шагает навстречу грозе и смотрит на нее почти влюбленным взглядом. Первый десяток лет я вспоминал его со смехом, рассказывая эту историю в компании своих новых друзей. Затем — с улыбкой и легкой ностальгией по своему детству. Когда большая часть моей жизни осталась позади, я думал о нем, пытаясь понять, что именно побудило его поступить именно так, а не попросить укрытия в ближайшем доме и переждать грозу. Я не находил ответа. Еще через десяток лет мне стало казаться, что я начинаю его понимать, а сейчас, когда моя жизнь уже на исходе, я…
Старик запнулся, закрыл глаза и прикрыл их рукой, сделав вид, что он просто немного устал. Тяжело вздохнув, он продолжил.
— А сейчас я понимаю этого человека, Леша. Понимаю и мне горько от того, что я так долго не мог понять эту простую, но очень важную истину. Ты знаешь, я бы сейчас многое отдал за то, чтобы вернуться на пару-тройку десятков лет назад и прожить их по-другому.
Виктор Степанович внимательно посмотрел в глаза доктора.
— Всю свою жизнь, Леша, мы только и делаем, что смотрим на окружающих нас людей и гадаем: «А что они обо мне думают? А что скажут? А вот если я вот так сделаю, то не испорчу ли их отношение к себе? А не назовут ли они меня дурачком?» Вся наша жизнь — это пристальный взгляд на себя чужими глазами. Глазами тех, кто боится грозы и прячется от нее в норах. Тех, кто не может и не умеет оценить ее красоты, совершенства и мощи, влюбиться в нее, задохнуться от ее величия и прелести. Мы смотрим на себя глазами тех, кто никогда не скажет грозе: «Я тебе рад!» Тех, кто никогда в жизни не позволит себе быть обласканным ею, тех, кто никогда не сможет улыбнуться ей и пойти к ней навстречу. Вот они и есть настоящие цилиндры. А мы на них равняемся.
Старик замолчал и протянул руку, сжав в ладони локоть Алексея.
— Леш, я чувствую, что недолго осталось. Поможешь мне?
Через пять дней над одной из деревень района разразилась гроза. Ветер гнул деревья, срывая с них листву и разбрасывая по дороге, как праздничные конфетти. Всполохи молний озаряли черное небо, вычерчивая на нем причудливые узоры. Дождь крупными, но пока еще редкими каплями срывался с тяжелых свинцовых туч.
У самой окраины деревни остановился автомобиль. Внутри сидело два человека. За рулем — Алексей, а на пассажирском сидении — Виктор Степанович. Он был одет в классический черный костюм, а в руках он держал новенький цилиндр.
— Может, передумаете, Виктор Степанович? — опасливо поглядывая на небо, произнес доктор.
— Нет, Леша, не передумаю, — покачал головой старик, — ты лучше за себя переживай. Что ты скажешь в больнице?
— Скажу, что сбежал, — улыбнулся тот, — у нас такое иногда случается.
— Вот и хорошо, — кивнул старик, — все, я пошел.
— Виктор Степанович, возьмите на всякий случай, — доктор протянул старику сверток со шприцами, — я собрал все необходимые лекарства.
— Нет, мне они больше не пригодятся. Все, Леш, мне пора. И это… Не будь цилиндром, хорошо?
— Не буду, Виктор Степанович.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Старик крепко пожал ему руку и открыл дверь.
— А! Чуть не забыл! — хлопнул себя по лбу Алексей и, протянув руку, достал с заднего сиденья красивую деревянную трость. — Вот, это тоже вам.
— Спасибо, Лешка! Спасибо тебе за все. А теперь езжай, не жди меня.
С этими словами старик, кряхтя, выбрался из автомобиля. Резкий порыв ветра чуть не сбил его с ног, но он устоял. Первый шаг дался его ослабевшему организму с большим трудом. Опираясь на трость, старик поглубже натянул на голову цилиндр и неуклюже зашагал по дороге родной деревни. Шаг, еще шаг. Виктор Степанович поднял голову и посмотрел на небо. Очередная молния прочертила на нем кривой зигзаг и тут же исчезла, уступив место следующей.
— Я иду к тебе, — прошептал старик и улыбнулся грозе.
Алексей сидел в машине, положив руки на руль, и смотрел вслед уходящему старику. И видел, как с каждым шагом его походка становится все увереннее и свободнее, как расправляются плечи, как поднимается выше подбородок и трость стучит о землю все резче и резче. Алексей положил голову на руки и закрыл глаза.
А старик шел по улице и смотрел на грозу тем самым спокойным, уверенным и торжествующим взглядом. В один момент он заметил какое-то движение справа. Повернув голову, он увидел, что в дверях одного из домов стоит мальчишка и смотрит на него широко открытыми глазами. Старик улыбнулся ему и уже через несколько секунд скрылся за углом дома. Он шел навстречу грозе так, как будто шел на встречу к своей любимой подруге. Не хватало только цветов в его руке.
Больше его никто и никогда не видел.
Ночь Небесных Светлячков
Барсук по праву считался самым мудрым и образованным зверем во всем Круглом лесу. Дело в том, что его нора находилась недалеко от небольшого лесного озера, на берегу которого часто останавливались на ночевку туристы. Каждый раз, заслышав людские голоса, Барсук дожидался ночи, выбирался из норы и бесшумно подбирался к палаткам так, чтобы его никто не смог заметить.
Притаившись в темноте, он с интересом прислушивался к людским разговорам, из которых каждый раз узнавал что-то новое. Например, именно от людей он узнал о том, почему в этом году в озере так много рыбы. Оказалось, что это не подарок Водяного, как считали все звери леса, а так случилось «из-за запланированных мероприятий представителей лесничества и министерства водного хозяйства». Барсук не совсем понимал значение этих слов, но теперь он точно знал, что к этому «чуду» приложил руку человек, а не какой-то там Водяной.
Узнав от людей что-то новое, он старался сразу же рассказать об этом всем своим друзьям. Некоторые слушали его, раскрыв рты, другие сомневались в правдивости его слов, но, тем не менее, проникались уважением к этому рассудительному и образованному зверю, ведь свои речи Барсук произносил с таким важным видом и таким убедительным тоном, что даже скептически настроенные звери не решались ему возражать.
В тот августовский вечер Барсук, прогулявшись по лесу, решил лечь спать пораньше, чтобы рано утром, пока люди на озере еще не проснулись, успеть поживиться остатками их трапезы, которые те непременно оставят в котелке. Удобно устроившись в своей норе, он закрыл глаза и задремал, но его сон тут же был нарушен громким голосом, раздавшимся сверху.
