- Угу, - соглашаюсь. - Только я так и не поняла, зачем он полез в ад.
- Как зачем? Чтобы спасти её.
- Это понятно. Но она оказалась там не просто так. Зачем же нарушать установленный порядок? Правила должны быть для всех едины.
- Без исключений?
- Без, иначе что тогда? Хаос.
- Нет уж, погоди. Ты считаешь, что Энни попала в ад заслуженно?
- Конечно. Она совершила сразу два греха, в которых уже нельзя покаяться. Закон нарушен? Нарушен. Значит, должно быть наказание.
- Погоди, какие ещё два греха?
- Отчаяние и убийство.
- Отчаяние – это грех?
- По христианской вере – да.
- Ты верующая?
- Моя мать очень набожна…
- А ты? Ты веришь или нет?
- Скорее да, чем нет.
- Как это возможно? У тебя же всё чётко: есть закон и порядок, есть чёрное и белое…
- Ну… - пожимаю плечами, - в детстве я никогда не сомневалась в словах матери и священника, но в более старшем возрасте моя вера свелась к тому, что нечто разумное просто обязано быть, и быть НАД нами, потому что люди – существа слишком жестокие, чтобы существовать сами по себе. Оглянись назад, взгляни на историю человечества, на бесконечность войн в нашем мире, на истребление слабых - индейцев, например, и ты поймёшь, что без корректирующего, направляющего разума, мы давно уничтожили бы себя!
- Значит, Бог есть?
- Есть.
- И отчаяние – это нарушение его законов, то есть грех, так?
- Так.
- Тогда объясни мне, почему мы, его подопечные, совершаем самоубийства? Каждые 40 секунд один человек лишает себя жизни добровольно, что даёт нам, в общей сложности, один миллион суицидов в год. Вдумайся, один миллион людей не справляется с тем, что он, Бог, им отвесил! Если его система существует, то она слишком далека от идеала, чтобы быть божественной! Ты не находишь?
В его словах и мимике столько экспрессии и возбуждения, что я совершенно теряюсь, а он уже не может остановиться:
- Если Бог – наш отец и создатель, то какого чёрта он посылает смертным и слабым людям столько боли, что они не в состоянии её вынести? Это - его ошибка, но наказывает он за неё нас же, своих подопытных? Это ли не маразм?
- Не подопытных! - выпаливаю на выдохе. – И он не посылает никому боль! Он создал мир и населил его людьми. Он дал им всё, что нужно для жизни, и поручил самую малость - жить и любить. А вот в том, как мы живём и как любим, мы сами боги – все решения принимаем мы сами, все свои шаги и не шаги совершаем тоже самостоятельно. Бог не делал нас жестокими, завистливыми, жадными, он дал нам ум, чтобы выжить, а мы изобрели тысячи способов убивать друг друга! Он дал нам богатые лесами и водой земли, мы вырубили деревья и наши реки высохли…
- Так, я понял. Да. Ты верующая.
Спустя минут пять «остывания» в тишине он заключает:
- Всё равно в его системе больше изъянов, чем смысла. И нелепые законы и устои не только можно, но и нужно нарушать – это одно из условий эволюции. Энни убила себя, потому что не смогла вынести боль от потери всех, кто был её смыслом. И я не представляю, как и кто, вообще, способен такое вынести и не прийти к тому же решению! А Крис молодец, я бы тоже пошёл.
- Рискуя навечно остаться в Преисподней?
- А смысл существовать, если рядом нет самого дорогого? Одиночество в раю?! Ты серьёзно?
Я вообще не понимаю, о чём он. Меня больше волнует тот факт, что наши плечи соприкасаются, как однажды в автобусе, и это первый телесный контакт с той самой ночи. Не считая того единственного раза, когда он поймал меня в кампусе, ухватив за талию, и водрузил на скамейку.
Глава 12. А теперь немного правды
Dope Lemon - Best Girl [ Lyrics ] (Angus Stone)
Перед сном, в полумраке позднего летнего заката, в тишине и размеренности нашего дыхания, меня вдруг одолевает нестерпимое желание признаться:
- Я должна тебе кое-что сказать.
- Хорошо.
- Тебе это не понравится.
- Возможно.
- У меня аутизм. Одна из тех форм, которые не сразу заметны.
- Я это понял.
- Как? Когда?
- Когда ты визжала на лестнице. Когда бегала от меня - всё время. Когда смотрю в твои глаза.
Я впервые говорю с человеком, не являющимся профильным специалистом, о своей проблеме. Он не выглядит испуганным или сожалеющим:
- В диагнозах не силён, но почувствовал: тут должно быть что-то… необычное.
- Другие люди тоже будут это замечать. Твои друзья, например.
Улыбаясь, он на мгновение закрывает глаза, потом, распахнув их, резко поднимается, чтобы повиснуть надо мной, но, словно вспомнив о границах, подаётся назад:
- Викки, я понял, о чём ты, и вот мой ответ: не это меня волнует.
Пристально вглядывается в моё лицо и ждёт, чтобы спросила:
- А что волнует?
- Я прошу тебя только об одном: никогда меня не обманывай. Сможешь?
- Смогу.
Да легче простого, знал бы ты, как тяжело лгать или лукавить, а главное, вовремя сообразить, что это необходимо сделать. Меня учили хотя бы замалчивать… но так и не выучили.
- И ещё кое-что, - продолжает.
- Что?
- Не предавай. Сможешь?
- Смогу! – решительно киваю.
- Теперь скажи, чего хочешь ты.
И я, не задумываясь, отвечаю:
- Букву «С».
- Не понял?
- В постели вокруг меня – букву «С».
Сообразив, о чём я, он довольно соглашается:
- Хорошо. Я обещаю тебе «О».
Пытаюсь представить себе, как это возможно, но получается неважно:
- Ты гуттаперчевый, что ли?
- Нет! – смеётся, причём как будто от души. – Для этого мне нужна твоя помощь!
