Он не обижается на моё молчание, спрашивает сам:
- Викки, ты скучала по мне?
И я вновь даю единственно возможный ответ на заданный вопрос, потому что в моей голове никогда не бывает вариантов:
- Я почти всю ночь о тебе думала.
Он делает до странности долгий, почти судорожный вдох, что-то проглатывает, затем признаётся:
- И я о тебе думал. Почти всю ночь. И очень скучал. И очень хотел, чтобы ты была рядом. С тобой спокойно, приятно и по-настоящему интересно. Ты мне очень нравишься, Викки.
- Ты мне тоже, - сообщаю, глядя в траву.
- Знаешь, мне сейчас очень хочется тебя обнять… жизненно необходимо практически.
- Тогда обними, - поднимаю голову и смотрю прямо в его глаза – они зелёные. Такие зелёные, что от этой зелени нет ну никакого спасения.
Кай подходит, оборачивает руки вокруг моей талии и поднимает. Мы с ним абсолютно не подходим друг другу физически, но он каким-то чудом умудряется сделать так, что это не мешает. Мне хорошо жить в его руках, спокойно – кажется, так он сказал обо мне. И приятно. И очень интересно.
Интересно, что же будет дальше.
А дальше, уже сидя в машине, он кладёт на мои колени коробку. В ней мобильный телефон, наушники, зарядное устройство и паспорт ко всему этому – всё новое и очень дорогое – я знаю, потому что давно изучаю модели и бренды, не в силах решиться на эту серьёзную покупку.
- Щедрость – одно из ценных качеств в мужчине, - выдаю.
- Этот жест не имеет отношения к щедрости, Викки: вчера мой мозг грозил разорвать мою черепную коробку переживаниями о том, где ты и что с тобой. Это не для тебя, а для меня. Не думай, что я буду донимать тебя, следить или ограничивать. Я просто хочу знать, всё ли с тобой в порядке. Пожалуйста, поднимай трубку, когда я звоню. Я знаю, что ты не любишь говорить по телефону…
Интересно, откуда? Об этом я ему не говорила. Я очень хорошо помню, что, кому и когда говорю.
- … но это будет только пара слов, обещаю.
И ещё интересно, каким таким образом я существовала до этого момента без телефона и без человека, у которого «мозг грозит разорвать черепную коробку переживаниями о том, где я и что со мной». Жила себе как-то, ходила, ездила на автобусе.
- Хорошо, я буду всегда поднимать.
- Отлично! – с выдохом.
Его любимое слово «отлично». Это уже пятьдесят четвёртое «отлично» с того момента, как мы знакомы.
Глава 19. Литература и забота
Вечер пятницы каким-то образом вновь заканчивается в квартире в Китсилано. И, уже проваливаясь в сон, храня на губах тепло бесчисленных поцелуев, я вдруг слышу произнесённый шёпотом вопрос:
- Викки, ты Аспи?[1]
- Да, - отвечаю, и что удивительно, что действительно совершенно для меня немыслимо, не теряю ни капли спокойствия и продолжаю дрейфовать в полусне, лишь краем удаляющегося сознания размышляя о том, как далеко сможет пробраться парень по имени Кай Керрфут.
Вот так, шаг за шагом, он продвигался по известному только ему маршруту, и на каждой отчётной точке с меня спадала часть «доспехов», а по факту психологические наросты – страх, тревога, недоверие, замкнутость, отчуждённость, зацикленность. Чем больше времени мы проводили вместе, тем шире раскрывались мои глаза, тем ярче и светлее были картины, которые они могли теперь видеть. Происходящее было похожим на игру на раздевание: одерживая новые победы в сражениях с моей психикой, Кай не ждал, пока я сниму с себя проигранный слой – сдирал сам.
Вторая попытка поселиться вместе оказывается более удачной, невзирая даже на то, что живу я в условиях, категорически противоречащих здравому аутистическому смыслу. Все мои ритуалы, принципы и законы уничтожены, но я с завидным энтузиазмом создаю новые. Самое ценное, что обрела моя жизнь в последние недели – это человеческое тепло рядом, в одних со мной простынях. Желанное тепло. Мужское. Я осознанно и неосознанно направляю свой потенциал на то, чтобы его сохранить.
В сентябре Каю всё ещё не удаётся найти позицию с частичной занятостью по своей специальности, поэтому он вынужден продолжать работу на стройке. Поднимается он очень рано - в половине пятого утра, в пять выезжает, чтобы к шести быть на месте. В это время я обычно сплю и не слышу, как он уходит. Но однажды Вселенная будит меня необычайно рано, и не просто так, а чтобы выдать подсказку: мой парень начинает свой день не один - у гранитной стойки в коротком халате и с распущенными волосами колдует над мятным чаем Дженна. Заметив меня, Кай улыбается и похлопывает ладонью по сиденью ближайшего стула, приглашая сесть рядом. Я послушно усаживаюсь, и мы вместе наблюдаем за тем, как Дженна готовит моему парню ланч. Несмотря на то, что его улыбки настоящие, и им можно доверять, болезненный укол в груди говорит о неправильности происходящего.
Напрасно я привыкла пропускать мимо ушей слова матери, которая, прознав о появлении первого в моей жизни бойфренда, предупредила:
- Викки, заботься о нём!
И наставлениям Адити с некоторых пор я тоже не слишком доверяю:
- Сразу пометь территорию!
- Я что, собака?
С тяжелым вздохом подруга, как младенцу, разъясняет:
- Дай понять этой курице Дженни, что мужик твой! Она же плавится, как свечка, каждый раз, как он проходит мимо - это видно невооружённым глазом! Клянусь своим будущим миллиардером, хлебнёшь ты ещё от неё! Лучше сразу обозначь границы.
Логическим путём я прихожу к мысли, что вставать в пять утра одному, когда ещё темно и холодно, а все остальные спят, должно быть нелегко. Поэтому следующим же утром поднимаюсь вместе с Каем, чтобы помочь собраться на работу. Первое же, что он говорит:
- Медицинское образование самое сложное - тебе нужен полноценный отдых, поэтому спи, сколько положено.
- А Дженна? Она ведь тоже ещё учится?
Кай бросает взгляд на вторую наседку и постановляет:
- Совершенно верно, поэтому с пятницы и Дженна тоже не вылезает из своей комнаты раньше семи, да Дженни?
Та не спорит. Я тоже. И мы обе поднимаемся в половине пятого в следующую пятницу. Видя такое положение вещей, он задается риторическим вопросом:
