- Я не могу ни на чём сосредоточиться! Так и останусь на всю жизнь строителем! Отпусти уже мои мозги! – молили меня опухшие от поцелуев губы.
- Я их не держу! – смеялись мои в ответ, ничуть не менее опухшие.
Я понимала, о чём он – сама столкнулась с той же проблемой – учиться стало неимоверно тяжело. Сколько ни читай, на каждом новом абзаце мысль, примагниченная утренними ласками, уплывает к Каю. Неимоверным усилием воли ты возвращаешь её на место, но уже в следующее мгновение всё повторяется. Мы спали не более четырёх часов в сутки, что противоречило здравому смыслу, но ни один из нас не мог противостоять никаким доводам разума: мы хотели друг друга, и чем больше получали, тем глубже развивалась зависимость.
Глава 27. Интим
Dutch Melrose - Stay Awhile
Физически Кая было так много, что я чувствовала себя рядом с ним в безопасности. И ни разу не задумалась о том, что главная в моей жизни угроза может исходить от него.
Я влюбилась. Без памяти, без здравого смысла, влюбилась за всех несостоявшихся ухажёров, пропущенные первые поцелуи, эмоции первого тинейджерского секса.
Всё мое эмоционально-чувственное «богатство», лежавшее до этого нетронутым пластом, теперь взорвалось и вулканировало с неугасающей мощью.
Провожу рукой по его волосам:
- Это так красиво, когда волосы вьются… твои очень красивые. Я бы хотела, чтобы и у меня так же…
- Твои тоже вьются! Немного на концах.
- Совсем чуть-чуть, а так хочется, чтобы как у тебя!
- Викки, - его голос меняется на более тихий, затем переходит в шёпот, – ты когда-нибудь каталась на американских горках?
- Да.
- Помнишь то чувство, когда резко падаешь вниз с самой верхней точки?
Кай касается губами кожи на моей шее, но не статично, а медленно перемещаясь к затылку. Я наблюдаю за тем, как странно моя кожа и грудь реагируют на тепло выдыхаемого им воздуха.
- Да. Это, кажется, называется «дух захватывает»?
Он отвечает не сразу: проводит языком по коже шеи, заставив мою голову непроизвольно наклониться вперёд, и целует в то же место, одновременно выталкивая из лёгких воздух, настолько же горячий, как и он сам:
- Это то, что я чувствую, когда смотрю… как твои совсем чуть-чуть вьющиеся волосы бьются о твою поясницу и мои пальцы, вдавленные в кожу твоих ягодиц, помогая тебе двигаться, а мне проникать глубже… и ещё глубже в тебя... Ты такая тёплая внутри, даже горячая, и… нежная… тепло и нежность вокруг меня… и я пью их, не отрывая глаз от твоих чёрных прядей, и чем больше пью, тем сильнее жажда, и вот уже в моей глотке адовая сушь и жара, я мучаюсь, но напиться смогу, только если ты обернёшься и дашь мне свои губы. И вот, ты оборачиваешься, и я пью жадно, торопливо, такими большими глотками, что иногда захлёбываюсь… Я называю это «состоянием полёта».
Он откидывается спиной на кресло, берёт чашку со своим чаем и действительно жадно пьёт, а я, продолжаю открывать новые оттенки пунцового на своём лице, вглядываясь в зеркальные дверцы его гардеробной. Не сразу, но всё-таки замечаю в размытом отражении его пронзительный, почти змеиный взгляд.
В сознание Кая, его мировоззрение кем-то (или же чем-то) была заложена уверенность в том, что союз мужчины и женщины уникален. Даже наш секс всегда имел оттенок некой сакральности: ничего пошлого, сумасбродного, а тем более извращённого - никаких отклонений от задуманного природой, естественно вытекающего из анатомии и физиологии пары. И никогда он не соглашался делать это в общественных местах, хоть я и предлагала в шутку, отказывался он со всей серьёзностью, усердно стараясь дать понять, что для него это недопустимо.
Я называла его «консерватором», но это слово не имело ничего общего с истинной причиной его отказов.
- То, что происходит между мужчиной и женщиной - таинство, и оно только для двоих. И дело даже не в том, что кто-то может увидеть их тела или что-то ещё - энергия, которая рождается в этот момент, она очень хрупкая. И очень ценная. И ты знаешь, она ведь появляется далеко не у всех и не всегда. Я впервые увидел её на озере Джоффр.
У Кая были странности, не слишком много, но они были. Например, я ни разу в жизни не прикасалась к его члену губами или ртом. И не потому, что я невежа, сухарь или сексуально необразованный человек, вовсе нет: он сам мне не позволял, раз и навсегда обозначив свою позицию словами: «когда-нибудь ты будешь целовать моих детей!».
Сам же он снизошёл до оральных ласк не с первого нашего раза и сделал это, руководствуясь далеко не идеей развития сексуальной стороны нашей с ним жизни, а всего лишь намереваясь любым способом добиться моего первого оргазма. И у него ничего не получилось ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Даже я, человек не опытный, а до недавнего времени ещё и абсолютно девственный, отметила неуклюжесть этих ласк и поняла, что на мне же Кай и учится, тренируется, ни разу, очевидно, не делая этого для других девушек. Очень скоро я получила подтверждение своим догадкам от самого Кая, доказывающего друзьям на одной из пьяных вечеринок, что подобные ласки для женщин негигиеничны:
- Засовывать туда свой язык, это всё равно, что облизывать побывавший там до тебя член, парень! Ты только вдумайся! А сколько их там было?
- Ох, чувак, не завидую я твоим девкам! - снисходительно посмеиваясь, отвечает на эту тираду Лейф.
- Девки у меня были, да, а вот девушка нашлась только одна, - я не вижу его лица и не знаю, что на нём.
- Викки… девственница? - округлив глаза, удивляется Лейф.
- Да ну на фиг! - выражает недоверие Олсон. - Сколько ей? Двадцать два? Тебя точно развели парень!
Шутка удалась, но никто из парней не ржёт, видя, в отличие от меня, лицо Кая, и что на нём, можно только догадываться. Спустя пару мгновений я слышу хлопок и шипение откупоренной банки с пивом, затем голос моего бойфренда:
- Ещё по пиву, парни?
Dutch Melrose - Because It Mattered
Кай не сдавался и именно в ту ночь совершил свою попытку под номером далеко за двадцать, которая, наконец, завершилась требуемым результатом. Мы оба были немного одурманены алкоголем в той правильной степени, когда ясность мысли притупляется ровно настолько, сколько нужно для раскрепощения, но разум в состоянии фиксировать события и переживать их. Кай усадил меня на стол, не совершая никаких предварительных ласк, раздвинул мои ноги и просто стал смотреть. Я не могла прочесть выражения его лица, но кожей ощущала сексуальный жар, исходящий от его тела. Когда он поднял глаза, я увидела человека, напрочь забывшего все заложенные воспитанием ограничения. А после он ласкал меня и делал это с таким упоением, что эмоции, написанные на его лице и понятные даже мне, подтолкнули к тому краю, за которым начиналась наша полноценная сексуальная жизнь. Мне понравилось. Настолько, что в процессе я мёртвой хваткой вцепилась в его волосы, выгнулась дугой.
