Мегера с ногами от ушей.
— Параплегик после аварии, — Мэтт безмятежно повёл плечом. — Его опекун срочно уехал и нужна замена. Только на пару часов по вечерам.
Иэн громко цокнул и закатил глаза.
— Ты парамедик седьмого разряда, мать твою, — выплюнул он.
Еще один веский аргумент в копилке аргументов Иэна Ройса.
— Уже нет, — Мэтт отвернулся, взял лопатку и ковырнул бекон в сковороде.
— Да. И всегда им будешь, — прилетело в спину. — Ты умеешь вставлять трубку в горло через дыру в шее!
«Трубку в горло». Мэтт негромко хмыкнул.
— Трахеостомия, — пробормотал он себе под нос.
— Вот! — Иэн щёлкнул длинными пальцами художника. Услышал, чтоб его. — Может, перестанешь играть в няньку и займешься своей работой?
— Я занимаюсь своей работой.
— Она не твоя.
Домашний куст в кадке умеет зацепиться за ненужные темы и тащить их, тащить… Особенно неприятно, когда куст оказывается прав.
Яичница дошла до готовности, Мэтт крутанул конфорку, взял тарелки и разделил обед на две порции. Швырнул одну из тарелок на стол перед носом Иэна. Зачем он нянчится со взрослым парнем, которому недавно стукнуло тридцать один? Кажется, это уже привычка. Не слишком нормальная, перешедшая из работы в жизнь. Когда на попечении Мэтта был Доминик с параличом ниже груди, заботиться о нём было нормой. Теперь Доминика не стало. А Иэн сам в состоянии сделать себе обед. И взять вилку.
Поэтому Мэтт достал прибор только для себя, развернул стул спинкой вперед и оседлал.
Синие глаза брата снова закатились.
— Вот сейчас было очень обидно, — он оторвался от дивана и прошествовал мимо.
— Не расплачься, — Мэтт наколол кусок бекона на вилку. — Ты звонил отцу?
А теперь он спиной ощутил, как Иэн напрягся. Это, наверное, тоже привычка: чувствовать другого человека на каком-то не-физическом уровне.
— Зачем? — с безразличием бросил брат.
— Потому что он пожилой и больной…
— …козёл.
Не оригинально. Мэтт воздел взгляд к потолку.
— Человек. Пожилой, больной человек.
— Что не мешает ему быть козлом, — хохотнул Иэн, вернувшись к своему месту с вилкой в руках. — Я иду к себе, — он взял тарелку и отступил на шаг назад. — Приклею тебе новый стикер. Пока не знаю, что на нём будет, но у меня неплохо получается рисовать руки.
В этот момент из-под тарелки вынырнул его сжатый кулак с торчащим из него средним пальцем. Великовозрастный осёл. Мэтт поскрёб пальцами подбородок.
— Вот так ты уходишь от темы?
— Скажи, красиво? — вскинул брови Иэн. — Лучше, чем ты.
И с этими словами он скрылся из кухни. Ну, по крайней мере, разговор о работе прекратился и не дошёл до того момента, когда бы Мэтт проговорился об Амрите Шетти.
Он отшвырнул вилку с беконом в тарелку, сложил руки на спинке стула и уперся в них лбом. Глубоко вдохнул и с шумом выдохнул. Нужно продержаться всего неделю. Тонкий, горбатый нос Иэна не должен влезть в это всё, иначе жить с ним станет невозможно. Страшно представить, сколько вариантов анекдотов он придумает и как надолго их хватит. Насколько Мэтт спокойный, собранный и обстоятельный, настолько Иэн лёгкий, задорный и беспечный.
Неделя предстоит интересной. Только бы не проколоться.
ГЛАВА 6
Он пришёл раньше времени.
Рита стремительно влетела в дом, каблуки гулко застучали по мраморному полу холла. Она закрыла прозрачный зонт, повесила трость на сгиб локтя. Премерзкая погода. Дождь заливал улицы с утра и не собирался останавливаться в ближайшее время. Драповое пальто пропиталось сыростью. Рита с радостью купила бы себе один из тех пуховиков, которые с виду похожи на одеяла с рукавами, но заранее представляла, какими сделались бы лица ребят из «Шагай!», если бы она в таком виде вошла в офис.
Нужно поддерживать имидж. Как бы холодно от этого ни было.
Дверь захлопнулась за спиной; консьерж, молоденький испанец лет двадцати с небольшим, вскинул голову, отрываясь от игры в телефоне, или чем он там занимается большую часть времени. Увидев Риту, он широко улыбнулся, белые зубы сверкнули на фоне смуглого лица.
— Добрый вечер, сеньорита Шетти!
Он всегда ей так улыбается. Неизвестно, как обстоят дела с другими жильцами, но Рите всегда посылалась самая лучезарная улыбка.
— Здравствуй, Рикардо, — она чуть изломила губы в ответной улыбке.
Хоть кто-то не считает её стервой. Или считает, но пытается быть милым?
Она прошла мимо, на ходу надавила на кнопку лифта и только тогда остановилась напротив металлических створок. Один каблук стукнул рядом со вторым. Этажи на табло начали свой отсчет. Восемь… семь… Она сбежала с работы раньше. Ну, то есть, не совсем сбежала… Отпросилась, на самом деле, но выглядело это как бегство.
Рита постучала в кабинет с устрашающей табличкой еще до обеда. Ответа ждать не стала: надавила на ручку и заглянула в маленькую прорезь.
— Занят?
Майрон оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на неё из-под густых чёрных бровей.
— Как всегда.
— Можно войти? — Рита открыла дверь шире и ступила за порог.
— Ты уже, — хмыкнул он.
Такой остряк! Она переступила порог второй ногой и закрыла дверь. Подходить близко не стала. Разговор не должен был занять дольше минуты.
— Я хотела попросить отпустить меня чуть раньше, — без предисловий сообщила она, глядя в чёрные глаза.
Вот тогда Майрон всё-таки отложил бумаги и откинулся на спинку кресла.
— Что-то случилось? — нахмурился он.
А такого вопроса она не очень ждала. Предполагала, придумала тупую отговорку, но надеялась, что она не понадобится.
— Нет, ничего, — Рита расправила плечи, нарочито небрежно сунула большие пальцы в карманы брюк. — Я жду курьера. Заказала кое-что для дома.
Она никогда бы не поверила себе, если бы находилась на месте Майрона. Но того ответ вполне устроил.
— Ладно, — он вяло повел плечом в рубашке. — Уйдёшь, когда захочешь.
На этом можно было кивнуть и уйти. Выглядело бы нормально. Но Рита не ушла. Что-то дёрнуло её за язык. Или кто-то. Она отошла к двери, но тут же развернулась и привалилась к ней плечом.
— Как прошли выходные? Хейли поладила с родителями?
На лице Майрона заиграла чуть заметная, блуждающая улыбка. Чёрт… Он редко так улыбается. Если не сказать никогда.
— Поладила, — проговорил он. — Прыгала вокруг мамы, помогала готовить обед. Развлекала всех своими музыкальными историями. Потом играла на гитаре, — он взял со стола ручку и задумчиво покрутил в пальцах. — Мне кажется, отец почти влюбился.
