Барнс закусил губу.
– Оставим это, – сказал он раздраженно. – Рыжий, постарайся наскрести нам что-нибудь на ужин.
Три дня (по земным часам) они трудились. Боулз и Барнс раздели корабль – камеры, пустые кислородные баллоны, запасная одежда, множество научных инструментов, которые Корли надеялся использовать: камера Вильсона, счетчик Гейгера, двенадцатидюймовый телескоп Шмидта, часы, стационарные камеры, камера автоматической съемки, ультрафиолетовый и инфракрасный спектрографы и прочее. Корли не вылезал из-за стола, вычисляя, проверяя и снова вычисляя, чтобы отправить Хастингсу предельно точно сформулированную задачу. Трауб перебрал свое радио и нацелил его направленную антенну в точку, где должна была появиться Земля.
И вот этот момент настал. Трауб лежал в своем кресле у пульта управления радио, в то время как остальные столпились у восточного иллюминатора. Все, что они должны были передать, было скомпоновано в одно сообщение: официальная заявка на Луну, в которой приводилось время и место посадки, длинное техническое послание Хастингсу и, наконец, зашифрованное сообщение, которое добавил Боулз. Трауб готов был отправить все это одной радиограммой, повторив столько раз, сколько потребуется.
– Я вижу ее! – объявил Корли.
Барнс вгляделся в указанную точку:
– Тебе показалось, Док, это блик Солнца на вершине.
Солнце стояло у них за спиной, был день по местному времени, горы на востоке были ярко освещены.
– Нет, Джим. Там что-то есть, – вмешался в разговор Боулз.
– Начать передачу! – скомандовал Барнс, повернувшись к радисту.
Трауб щелкнул переключателем.
Сообщение было повторено вновь и вновь, в промежутках между передачами радио работало на прием. Край Земли медленно, страшно медленно выползал из-за горизонта. Ответа не было, но они не падали духом, потому что кусок Земли в поле зрения был еще очень мал. В конце концов Барнс обратился к Корли:
– На что это похоже, Док? Та часть, которую мы видим, я имею в виду.
Корли покосился на него:
– Не могу сказать. Слишком много облаков.
– Похоже на океан. Если так, нам никто не позвонит, пока она не поднимется выше.
На лице Корли медленно проступила гримаса ужаса.
– Что случилось? – потребовал Барнс.
– Черт возьми! Я забыл вычислить ее положение!
– Что?
Корли не ответил. Он прыгнул к столу, схватил «Морской альманах», начал строчить, остановился и нарисовал схему расположения Земли, Солнца и Луны. На круге, изображающем Землю, он нарисовал линию Гринвичского меридиана.
Барнс склонился над ним:
– Почему паника?
– Это океан, Тихий океан.
К ним присоединился Боулз:
– И что такого?
– Разве вы не видите? Земля поворачивается на восток; Америка отдаляется – она уже вне поля зрения. – Корли торопливо просматривал свои прежние расчеты. – Земля поднимется до максимальной отметки примерно в… э-э-э… четыре часа и восемь минут. Затем она закатится обратно.
Трауб приподнял свои наушники.
– Парни, вы не могли бы заткнуться? – возмущенно сказал он. – Я пытаюсь слушать!
Корли бросил свой карандаш:
– Теперь это не важно, Мэнни. Ты никогда не будешь в зоне прямой видимости с Эн-эй-эй.
– Что? Что ты сказал?
– Земля неудачно повернулась. Сейчас мы видим Тихий океан, потом увидим Азию, Европу и, в конце концов, Атлантику. К тому моменту, как мы должны будем видеть Соединенные Штаты, она закатится обратно за горы.
– Ты имеешь в виду, я впустую трачу время?
– Продолжай радировать, Мэнни, – тихо сказал Барнс, – и продолжай слушать. Ты можешь поймать другую станцию.
Боулз покачал головой:
– Вряд ли.
– Почему нет? Возможно, Гавайи все еще в поле зрения. Станция «Пёрл-Харбор» достаточно мощная.
– Только если они сфокусируют радиолуч на нас, как это сделала Эн-эй-эй.
– Мэнни, продолжай работать.
Трауб вернул наушники на место. Боулз продолжал:
– Пока не из-за чего волноваться. С нами могут связаться из любого места. – Он усмехнулся. – Скоро нас услышат советские станции. Они будут транслировать свои опровержения, в то время как станции из Австралии будут рассказывать миру правду.
Корли поднял на него глаза:
– Но я все равно не смогу поговорить с Хастингсом!
– Как я уже говорил, – осторожно заметил Боулз, – с точки зрения долгосрочной перспективы это не важно.
Барнс сказал:
– Заткнись, Рыжий. Не падайте духом, Док, есть хороший шанс, что какие-то другие станции поймают нас. Продолжай, Мэнни.
– Парни, да заткнитесь вы уже!
Он вновь и вновь отправлял сообщение, в промежутках прослушивая эфир, не только на частоте луча Эн-эй-эй, но и по всей шкале.
Более восьми часов спустя последний кусочек Земли исчез. Никто из них не вспомнил о еде, а Трауб ни на минуту не покидал своего поста. Ни по какой причине.
Они продолжали подготовку к отлету, но душа у каждого была не на месте. Корли не вылезал из-за стола и спал урывками, пытаясь своими усилиями скомпенсировать отсутствие точных инструментов. Он сдвинул дату отлета вперед, чтобы дать им больше времени. Безрадостный, безоблачный лунный день подходил к концу, и солнце заходило на западе. Они планировали рискнуть на закате. Корли признавал – и вместе с ним Барнс, который проверял его вычисления, – что ситуация даже теоретически не дает шансов на успех. По плану они должны были взлететь, обогнуть Луну и выйти на границу, где поля тяготения Земли и Луны сбалансированы, но теперь эта точка была недостижима, корабль мог только упасть обратно на Луну и разбиться.
Но они решили, все вместе, что лучше погибнуть, пытаясь, чем дожидаться смерти. Боулз предлагал подождать месяц до следующего появления Земли, но арифметика исключила эту возможность: ни голод, ни жажда им не грозили – они должны были умереть от удушья.
Боулз принял это спокойно, Трауб лежал на своей койке или слонялся по кораблю, как зомби. Корли похоронил себя в вычислениях, превратившись в безликий автомат. Барнс стал более раздражителен.
Чтобы потешить Корли, Боулз без всякой системы снимал показания приборов, до которых у Корли так и не дошли руки. Среди прочих дел настала очередь проявить пленки, отснятые при пролете над обратной стороной. Их решили сохранить, они весили всего лишь унцию, желательно было проявить их, чтобы избежать засветки рассеянной радиацией. Барнс поручил эту задачу Траубу, чтобы занять его чем-нибудь.
Трауб работал в шлюзовой камере, единственном месте, где можно было устроить фотолабораторию. Некоторое время спустя он высунулся из люка и позвал:
