– Это нужно делать сейчас, – повторил он тихим голосом. Потом повернулся и спросил: – Док, когда у нас следующее благоприятное время для отлета?
– Когда мы и планировали – в следующем месяце.
– Нет, я имею в виду в этом месяце.
Корли взглянул на настенный календарь, порылся в книжном шкафу, нашел замусоленную книжицу, быстро что-то прикинул.
– Завтра утром – около четырех часов.
– Ах вот оно что. Тогда мы стартуем завтра утром.
Адмирал Боулз резко выпрямился на своем диване:
– Стартуем на непроверенном корабле? Джим, ты сошел с ума!
– Возможно. Но самое время – именно сейчас. Если мы будем ждать месяц, мы погрязнем еще в каком-нибудь бардаке. Корабль готов, не протестирована только силовая установка. Значит, мы пропустим этот тест!
– Но мы еще даже не набрали экипаж.
Барнс усмехнулся:
– Мы сами команда!
Ни Корли, ни Боулз не ответили на это. Барнс продолжал:
– Почему нет? Взлет происходит автоматически. Конечно, мы говорили, что тут нужны молодые парни, быстрая реакция и тому подобная ерунда, но при этом каждый из нас пытался выдумать причину, чтобы попасть в экипаж. Вот ты, Рыжий: кто потихоньку смотался на медосмотр в Моффетт-Филд?
[64] Кстати, снова его провалил. Не пытайся мне лгать, я все знаю! А ты, Док? Ты все время намекаешь, что сам должен следить за силовой установкой, – а еще ты пытался обработать свою жену.
– А?
– Она просила, чтобы я сказал, будто синдикат будет возражать против твоего участия в полете. Не волнуйся, я не поддался на ее уговоры.
Корли невозмутимо посмотрел на него:
– Я сразу был намерен лететь. Она об этом знала.
– Вот это наш человек! Что насчет тебя, Рыжий?
Боулз тяжело поднялся на ноги:
– Да ладно, Джим, не так уж сильно я провалил эти тесты – всего лишь каплю избыточного веса.
– Ты принят. Мне все равно не нужен был восторженный юнец в качестве второго пилота.
– Второго пилота?
– Хочешь выпихнуть меня с места капитана? Рыжий, я решил, что сам буду рулить этим драндулетом с того дня – о боже! четыре года назад! – когда ты притащил ко мне Дока с мешком синек на плече. – Он перевел дыхание и гордо огляделся по сторонам.
– Давай посмотрим, – сказал Боулз. – Ты – первый пилот, я второй. Док – главный инженер. Не хватает только радиста. Но ты не сможешь никого подготовить по электронике этого корабля к завтрашнему утру.
Барнс пожал плечами:
– Тут без вариантов – это должен быть Уорд. – Он назвал имя главного инженера по электронике проекта.
Боулз повернулся к Корли:
– Уорд мечтает лететь?
Корли задумался:
– Я уверен, что да. Но мы с ним этого не обсуждали. – Он потянулся к телефону. – Я позвоню ему домой.
Барнс перехватил его руку:
– Не так быстро. Едва наружу просочится хоть слово, у Комиссии будет двадцать четыре часа, чтобы остановить нас.
Боулз взглянул на часы:
– Двадцать один час.
– Этого тоже вполне достаточно.
Корли помрачнел лицом:
– Мы не сможем держать это в секрете. Мы должны загрузить корабль. Я должен связаться с доктором Хастингсом и получить расчет нашей баллистики.
– Давайте все по порядку. – Барнс, нахмурясь, выдержал паузу. – План таков: мы скажем всем, что это всего лишь генеральная репетиция, но с соблюдением всех деталей: блокпосты на дорогах, погрузка припасов, журналисты, предстартовый прогон – все, что полагается. Док, на тебе подготовка силовой установки. Рыжий, ты ответственный за погрузку. На мне: я отправляюсь в Мохаве и позвоню оттуда Хастингсу. Потом я позвоню в университет и договорюсь насчет большого компьютера.
– Зачем ехать за двадцать миль? – возразил Корли. – Позвони отсюда.
– Потому что эта линия, возможно, прослушивается – и я имею в виду не ФБР! Кроме нас троих и Уорда, Хастингс является единственным человеком, который должен знать правду, – когда он будет рассчитывать баллистику, он должен быть в курсе, насколько это серьезно.
Барнс потянулся за шляпой:
– Теперь, Док, можешь звонить Уорду. Я пошел.
– Подожди! – сказал Боулз. – Джим, не гони лошадей и включи мозги. Отсюда ты можешь хотя бы узнать, где сейчас Хастингс? Возможно, тебе придется слетать в Паломар, чтобы найти его.
Барнс щелкнул пальцами:
– Уже включил, Рыжий. Я забыл самую важную деталь – причину, почему я не могу лететь на своем самолете: он нужен мне для инспектора-резидента.
Он говорил о представителе Комиссии по атомной энергии, осуществлявшем надзор за проектом.
– Для Холмса? Зачем ему твой самолет?
– Чтобы он с его помощью где-нибудь потерялся. Я собираюсь убедить Неда Холмса полететь в Вашингтон и сделать последнюю попытку замолвить за нас словечко, чтобы нам дали возможность протестировать наш двигатель прямо здесь. Он согласится: прикрыть нас – не его идея. Наш паренек Энди повезет его в моем самолете – и Энди сделает вынужденную посадку в пустыне, в сорока милях от ближайшего телефона. Какая жалость!
Корли выдавил из себя улыбку:
– Смахивает на похищение.
Барнс был сама невинность:
– Но Холмс перед вылетом, конечно же, опломбирует реактор?
– А мы его вскроем. Других возражений нет? Если нет, давайте: Энди, Холмс и Уорд, именно в таком порядке.
Адмирал Боулз присвистнул.
– Док, – сказал он, – лучше твоему двигателю сработать как надо, иначе мы проведем остаток наших дней в тюрьме. Ну, за дело!
II
Утро было далеко не ранним, когда Джим Барнс вернулся обратно на стройку. Охранник Компании на пропускном пункте махнул ему, разрешая проезжать, но он тем не менее остановился:
– Привет, Джо.
– Доброе утро, мистер Барнс.
– Я вижу, ворота открыты. Это правление распорядилось?
– По поводу ворот? Нет. Но кто-то позвонил и сказал, что сегодня генеральная репетиция у нашего Малыша.
Охранник показал большим пальцем на корабль, возвышавшийся в двух милях от них.
– Все правильно. А теперь слушай. Эта репетиция должна пройти совершенно идеально. Держи ворота на запоре. Открывать только по согласованию со мной, адмиралом Боулзом или доктором Корли лично.
