– Съедобно, – подтвердил Голт, вытер иглу анализатора о штанину и сунул прибор обратно в карман, после чего кинул Пантейлю два крупных красных плода. – Когда наешься, найди чистой воды и приберись внутри. А мы с Мэлпри пока осмотримся.
Товарищи ушли. Пантейль присел на мокрую траву и откусил от чужого плода, размерами напоминавшего яблоко. Мякоть больше смахивала на авокадо, пахучая кожура хрустела на зубах; возможно, в ней содержался природный ацетат целлюлозы. Зерен не попадалось. Значит, это, по сути, вовсе не плод. Было бы любопытно поизучать местную флору, а по возвращении домой, на Землю, записаться на курс экзоботаники. Пожалуй, стоит отправиться в Гейдельберг или в Уппсалу, побывать на живых лекциях выдающихся ученых. Ну да, снять уютную маленькую квартирку, двух комнат вполне достаточно, в старой части города, по вечерам дискутировать с друзьями за бутылочкой вина…
Ладно, хватит фантазировать, пора браться за дело. Вон там, на склоне холма, будто бы бьет родник. Пантейль доел плод, взял ведра и отправился за водой.
4
– С какой стати нам себя изнурять? – проворчал Мэлпри.
– Нужна физическая нагрузка, – объяснил Голт. – До следующего случая четыре месяца ждать.
– Мы что, туристы, прилетевшие любоваться видами?
Мэлпри остановился и, тяжело дыша, плюхнулся на камень. Его взгляд скользнул по стенкам кратера, по переплетению корней и по спутанной массе веток и листьев рухнувшего дерева.
– Рядом с ним наши секвойи все равно что одуванчики, – заметил Голт. – Верно, буря постаралась, та самая, которая нас обошла стороной.
– И что с того?
– Такая громадина заставляет задуматься…
– А денег на ней заработать можно? – криво усмехнулся Мэлпри.
Голт посмотрел на него с осуждением:
– Эх ты, циник. Идем дальше.
– Зря мы оставили Жутика одного на корабле.
– Слушай, почему ты никак от мальца не отвяжешься? – спросил Голт.
– Мне не нравятся придурочные.
– Не пори чушь, Мэлпри. Пантейль умен, просто он… своеобразный. Может, ты это ему прощать не хочешь?
– У меня от него мурашки.
– Нормальный парень, всегда рвется помогать…
– Ну да, – состроил мину Мэлпри. – Рваться-то он рвется, но не особо…
Оглушенное падением сознание дерева постепенно восстанавливалось. Случайные сигналы все чаще прорывались сквозь какофонию призрачных импульсов от искалеченных датчиков…
Давление на нуле… Давление сто двенадцать и растет… Давление отрицательное…
Колебания исходят от… исходят от…
Температура сто семьдесят один градус… Температура минус сорок градусов… Температура двадцать шесть градусов…
Сильное излучение в синем диапазоне… в красном диапазоне… в ультрафиолете…
Относительная влажность максимальна… ветер северо-восточный, скорость не определяется… ветер вертикальный, скорость не определяется… ветер с востока и запада…
Наконец древесный мозг решительно отключил все сбесившиеся нервные окончания и сузил восприятие до анализа общей ситуации. Короткой проверки оказалось достаточно, чтобы оценить степень повреждений.
Дерево отнюдь не стремилось к продолжению личного существования. Но требовалось предпринять некоторые срочные меры для распространения спор в чрезвычайных условиях, поэтому древесный мозг мгновенно перешел в режим выживания. Капилляры расширились, целенаправленно гоня жизненные соки к мозгу. Синапсы запульсировали, стимулируя нейронную деятельность. Сознание мало-помалу распространялось по системе основных нейроволокон, которые затем распределяли его крупицы по индивидуальным участкам через соединительные сосуды.
Вот турбуленция молекул воздуха вокруг поврежденных тканей; вон волновая структура света, падающего на открытые поверхности. Микроскопические фрагменты стягивались, предотвращая обезвоживание гигантского израненного организма.
Древесный мозг сосредоточился, принялся сканировать невероятно сложную клеточную структуру. Там, среди общей сумятицы, обнаружилась упорядоченность – в бесконечном и неустанном перемещении частиц, в токе жидкостей, в затейливых изгибах альфа-спирали. Древесный мозг аккуратно перестроил эту функциональную мозаику, чтобы приступить к порождению спор.
Мэлпри вдруг остановился и заслонил глаза рукой от света. В тени ветвей, на склоне холма, виднелась стройная человеческая фигура.
– Похоже, мы повернули обратно вовремя, – проговорил он.
– Черт! – Голт ускорил шаг, а Пантейль спустился им навстречу. – Я же велел тебе оставаться на корабле.
– Я все сделал, капитан. Вы ведь не сказали…
– Ладно, понял. Неприятности были?
– Нет, сэр, но я кое-что вспомнил…
– Позже, Пантейль. Давай сначала вернемся на корабль. У нас полно работы.
– Капитан, вам известно, что это такое? – взмахом руки Пантейль указал на поваленное дерево.
– Еще бы – это дерево. – Голт покосился на Мэлпри. – Идем…
– Конечно дерево, но какой именно породы?
– Я что, похож на ботаника?
– Капитан, это очень редкая порода. Вообще-то, считается, что такие деревья вымерли. Вы когда-нибудь слышали о Янда?
– Нет… Хотя да. – Голт пристально посмотрел на Пантейля. – Хочешь сказать, это оно?
– Я уверен, сэр. Это очень ценное дерево, капитан.
– Деньжат срубить можно? – Мэлпри бросил взгляд на Голта.
– Не знаю. Что в нем особенного, Пантейль?
– Это раса разумных деревьев. Юные Янда – животные, бродят и охотятся, потом они пускают корни, врастают в почву и становятся деревьями. Очередной способ природы обеспечить конкуренцию в естественном отборе, а дальше сознательный выбор места обитания.
– Как нам на нем заработать?
Пантейль посмотрел на огромный ствол, сотню или даже две сотни футов в диаметре, на скопище переломанных и скрученных ветвей. Кора выглядела гладкой и почти черной. Листья, каждый около фута в поперечнике, отливали разными цветами.
– Это великое дерево… – начал Пантейль, явно собираясь произнести прочувствованную речь.
Мэлпри нагнулся и подобрал обломок треснувшего корня.
– Отличная деревяшка, – проворчал он, – как раз подойдет вышибить тебе мозги.
– Заткнись, Мэлпри! – велел Голт.
– Думаю, оно бродило по планете десять тысяч лет назад, когда еще было животным, – поведал Пантейль. – Инстинкт привел его сюда, чтобы оно могло завершить природный цикл. Только представьте, как это древнее создание ступает по земле, как оно прощается с прежним миром накануне своего превращения…
– Бред! – фыркнул Мэлпри.
