Теперь мне предстоял год подготовки к вступительным экзаменам на юрфак. Я мог, конечно, выбрать кафедру экспериментальной астрономии вместо астрофизики, но все равно весь первый курс нам бы пришлось пересекаться с Таней на лекциях.
– Поговори с ним, может, тебе он откроется, – услышал я из кухни.
Тетя Маша, шоркая тапочками, с двумя полными кружками чая зашла ко мне в комнату.
– Антон, как ты?
– Я? Хорошо! – артистично ответил я.
– Что произошло? Почему ты не пошел в астрофизики? – поинтересовалась она, устроившись за моим письменным, словно у себя в кабинете.
– Теть Маш, – нахмурившись, начал я, не будучи готовым открывать ей свою душу, – я просто так решил. Порой полезно начать все с чистого листа.
Она подождала немного, возможно, я решусь на признание. Но во мне не дрогнул и мускул. Тогда Мария Павловна, признанный врач-психиатр, заключила:
– Разумеется, ты можешь начать с чистого листа. Беда лишь в том, что, сколько бы чистых листов ты ни начинал, твой почерк останется прежним.
Тем летом я сильно заболел. Вероятно, все мои мечты, разрушившись, упали на грудь тяжелыми камнями депрессии, и в самый разгар жары я где-то подцепил воспаление легких.
– Я с ним останусь, – тихо прошептала тетя Маша, – ты иди, сходи к ней, она уже несколько раз звала тебя.
Бабушка была в реанимации. Будучи энергичной старушкой, она старалась не обращать внимания на отеки ног, головокружения и покалывания в груди. Скорой пришлось ехать по кочкам к нам на дачу и забирать ее буквально с грядок.
Мама шмыгнула носом. Я ее не видел, но точно знал – она расплакалась. Зашуршали босоножки, и закрылась входная дверь.
Я был так слаб, что не мог ни попрощаться с мамой, уезжающей в больницу, ни повернуться к заглянувшей в комнату тете Маше. Так и уснул. Но вскоре меня разбудили.
– Антоша, просыпайся. Надо делать укол.
Мне кололи антибиотики, и мой зад теперь постоянно болел. Я спал на боку. На животе болели легкие. Я почувствовал запах спирта. А в следующее мгновение в меня впилась тонкая игла, разнося под кожей жгучую боль.
– Вот и все, – озвучила окончание укола тетя. – Что-нибудь хочешь?
– Хочу горячего чая с лимоном.
– Тогда садись в своих подушках, как король, и я тебе через минутку его принесу.
Она была быстра, и через минуту я уже вдыхал пары бодрящего лимона.
– Как там бабуля? – робко спросил я.
Мне было очень жаль, что я не могу навестить ее. Ведь очень скоро я мог ее уже не увидеть. Тетя Маша опустила голову. Трудно это все – терять мать. Невероятно трудно. Еще труднее, когда ты врач и понимаешь, что конец неизбежно близок.
– Она… Она уходит, Антон. Уходит навсегда.
– Она вспоминала меня?
– Да, конечно, она передавала тебе привет, – сдерживая слезы, протараторила тетя Маша.
Мы замолчали.
– Теть Маш, скажите мне правду. Я уже достаточно взрослый.
Она смела руками невидимое напряжение с лица.
– Ты точно хочешь знать? То, что она говорит, из ряда вон выходящее. После реанимации она не приходила в себя. И все, что мы можем услышать от нее, – это вовсе не приветы внукам. Она говорит странные вещи, находясь где-то там, между жизнью и смертью.
Я на секунду задумался, хочу ли я знать. Но, разумеется, я склонился к тому, что хочу.
– Все мы там будем, и уж лучше знать, что там, чем не знать вовсе.
Она еще немного колебалась, я видел. Но все же вскоре заговорила.
– В бреду она перечисляла каких-то людей. Некоторые имена мне знакомы, некоторые нет. Ее глаза были открыты, и она заглядывала в лицо каждого невидимого гостя, кивая ему. А как-то ночью она сильно кричала, просила отодвинуть кровать. По ее словам из стены вылезали чьи-то руки и пытались нащупать ее тело. Одна из рук почти ухватила маму за ночную рубашку, и та еще долго боролась с кем-то невидимым нашему глазу.
– О Боже… – прошептал я.
– Да… А как-то утром она долго наблюдала за чем-то над кроватью. Когда мы ее спросили, что она там видит, она ответила, что что-то белое кружит надо ней.
– Ангелы?
– Надеюсь, это были они.
В ту ночь у меня поднялся жар, несмотря на пятый день приема антибиотиков. Я проснулся посреди ночи. Меня сильно трясло. Почему-то я не мог выдавить из себя ни звука, чтобы позвать на помощь родителей. До уха донеслось шуршание. Я поднял голову и в темноте увидел бабушкин силуэт. Она сидела в свете фонаря посреди комнаты, одетая в ночную рубашку. Из-за уличного фонаря в моей комнате никогда не было совершенно темно. И я точно знал – это была она.
«Бабуль, чего ты здесь сидишь?» – подумал я.
А она совершенно ясно ответила:
– Я не вижу дороги. Я не знаю, куда мне идти.
Вдруг из стены вышли двое парней. Они были одинакового роста и, кажется, даже одинаково коротко подстрижены. Крепкие ребята подхватили мою бабушку под руки и повели мимо меня. Она посмотрела сначала на одного, потом на другого.
– Как вас звать, сыночки? – спросила она.
– Костик.
– Саша.
Коротко ответили они, выводя ее в коридор.
Я повторно проснулся. Мне не было страшно от увиденного сна. Однако реальность этого сна просто ужасала. Входная дверь хлопнула, и я приподнялся на руках.
– Кто там? – хрипло прокричал я.
Ко мне заглянул отец.
– Мать приехала из больницы.
– Она зайдет ко мне?
– Давай я померю температуру, ты хочешь пить? – садясь ко мне, прошептал он.
– Что с мамой?
– Давай не будем ее сейчас трогать, пусть она побудет одна.
– Пап, бабушка умерла?
Он выпил за меня стакан воды и утвердительно кивнул.
Я толком уже не мог заснуть. Рано утром, услышав мамины шаги, я медленно поднялся и вышел к ней. Она выглядела подавленной и уставшей. Красные глаза под вспухшими веками смотрели на меня по-другому. Теперь я стал единственным самым близким ей человеком.
– Антоша, пошли на кухню. Папа еще спит, не будем его будить.
Она налила мне чай, а себе крепкий кофе.
– Мам, как она ушла? Спокойно?
– Я не знаю, сынок, – призналась мама.
Она хотела бы ответить однозначно на мой вопрос, но не могла.
– Я такое слышала от нее, что до сих пор не укладывается в голове.
– Мне тетя Маша рассказала…
Мама глотнула кофе и, глядя на кухонную скатерть, произнесла:
