Мы спустились обратно в зал. На трибуну по очереди поднимались спикеры. Каждому выступающему мы вручали листовку с обращением. Николай Валуев, Ирина Роднина, Наталья Карпович, Вадим Тюльпанов, Ольга Косткина и десятки других известных и влиятельных политиков, ученых, спикеров, спортсменов получили наши листовки, с обратной стороны которых Артур, Ксюша и Нюся просили им помочь вернуть маму.
Затем официальная часть закончилась, и участники форума разошлись по секциям. Мы записались участниками на круглый стол с многообещающим названием: «Уголовно-процессуальное законодательство и правоприменительная практика, направленная на защиту детей от противоправного поведения, насилия и жестокости, совершенствование законодательства».
В маленьком зале собралось порядка пятидесяти человек. Звучала статистика.
– Существует три типа проявления семейной жестокости: по отношению к детям, одного супруга – к другому, взрослых детей – к престарелым родственникам. Среди причин насилия – социальные, психологические и даже физиологические, – сообщил докладчик. – Кроме того, сказывается и финансовый кризис, который пошатнул не только материальное положение семьи, но и без того хрупкие моральные принципы людей. Из-за безработицы и безденежья домашняя атмосфера становится напряженной, и страдают из-за этого прежде всего дети. 70 % детских травм за последний год были получены в семье, 80 % случаев сексуального насилия происходит в семье, в России более 50 000 детей ежегодно убегают из дома, чтобы избежать побоев.
Ошеломляющий процент беззакония и насилия над самыми слабыми вновь превратил нас, матерей, в рядовых маленьких людей, со своими частными проблемами.
Впрочем, наши истории никого здесь не удивили, даже наоборот. Главы госведомств предложили прийти к ним на прием, чтобы предметно обсудить каждую ситуацию. Некоторые чиновники сразу признались, что решение в законном русле нам не светит. Оказалось, что с проблемой родительского киднеппинга чиновники знакомы не первый день. Глава Следственного комитета РФ, завершив выступление, даже предложил выйти и пообщаться в коридоре вчетвером.
– Нам необходимо выработать механизмы реализации права ребенка на общение с обоими родителями, – просили мы с Женей главу Следкома. Но в нашу спонтанную дискуссию в коридоре вмешались и другие участники форума. Они не упускали возможность лоббировать свои интересы:
– Нужен закон, запрещающий пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних, – заявил крепкий взрослый мужчина, ставший впоследствии помощником депутата Милонова. – Наших детей развращают с самого раннего возраста! – настаивал он.
Чтобы не превратить нашу доверительную беседу в балаган, мы с Женей и Юлей поспешили вернуться в аудиторию, где как раз закончил выступать очередной докладчик; его засыпали вопросами. В основном речь шла о физическом насилии над детьми. Не меньше слушателей интересовали участившиеся в последнее время преступления сексуального характера. Тему психологического насилия докладчики обходили стороной. Хотя именно эмоциональное давление – самое распространенное среди всех форм насилия над ребенком. Коварство заключается в том, что эта форма воздействия практически недоказуема!
Тогда и выяснилось, что в этой беде мы не одиноки. Вот еще одна разлученная мать из Москвы – Наталья. А вот Сергей Березовский, отец Ольги Слуцкер. Тогда я знала об Ольге Слуцкер совсем немного: эффектная бизнесвумен, построившая собственную фитнес-империю, героиня светской хроники, жена политика. Кажется, несколько раз я видела по телевизору, как Ольга проводила инструктаж российской команды в спортивном шоу «Большие гонки». Казалось, все, что делает эта женщина, в высшей степени профессионально. Ее образ вызывал у меня симпатию. Мудрая, рассудительная, популяризирующая спорт, яркая, красивая женщина. Self-made, одним словом. Никогда бы не поверила, что с ней могло произойти такое, пока не услышала рассказ ее отца.
– Третьего июня 2009 года охрана мужа не пустила Ольгу в собственный дом в Серебряном Бору. В доме находились маленькие дети – Миша и Аня, пяти и десяти лет. Доступ к ним был закрыт внезапно, без объяснения причин. Когда ваш муж член Совета Федерации и имеет депутатскую неприкосновенность, то даже милиция не в силах с ним тягаться. Так началась мучительная изоляция двух детей от матери, а также бабушки и дедушки. Блокада длится уже более года…
Сергей Березовский говорил пронзительно, но при этом юридически грамотно и точно:
– Не так важно, с кем суд оставит проживать детей. Страшна технология, которая применяется при изоляции детей одним из родителей. Настраивание ребенка, внушение – это жесточайшее насилие над личностью и душой маленького человека! Каждый практикующий психолог вам подтвердит, что ребенку за пару недель можно внушить ненависть даже к любимым ранее матери или отцу, день за днем пользуясь его зависимостью и доверием. Технология похитителя предполагает, что ребенка будут опрашивать в суде, поэтому его готовят как настоящего бойца! Ребенок повторит что угодно за тем взрослым, с которым проживает. И эту слабость безжалостно эксплуатируют «особо умелые» и жестокие родители, изолирующие детей. Это не просто трагедия – это рейдерский захват! Как любое уголовное преступление, оно должно иметь правовую оценку в демократическом обществе!
Я была потрясена тем, что этот мужественный человек не боялся называть вещи своими именами. Отец Ольги Слуцкер отчасти напоминал моего собственного папу, которым я так гордилась.
Женя Чахоян взяла слово:
– Проблема в том, что многие взрослые просто считают, что запугивание и унижение – это наиболее оптимальный способ сохранения порядка в семье и контроля над ребенком. И, как это ни прискорбно, даже среди нас есть люди, которые сами в детстве подвергались семейному насилию и привыкли к такому стереотипу общения. Пожалуй, эти методы воспитания считаются в нашей стране традиционными.
Мы пытались донести до чиновников, что психика маленького человека, насильно лишенного родителя, особенно матери, страдает непоправимо. И по идее кто, если не эти люди, должны знать о том, насколько беспомощны дети, подвергаемые ежедневному психологическому давлению? Мне казалось, что достаточно лишь озвучить проблему на форуме, чтобы чиновники приняли меры и похищения детей перестали быть безнаказанными. Я верила, что каждый из них абсолютно живой, неравнодушный и понимающий человек.
Мой монолог резко прервал кто-то из докладчиков, инфантильно заявив:
– Уважаемые коллеги, хочу заметить, что в России таких исследований не проводилось. В законе на данный момент даже отсутствует формулировка, что следует считать «психологическим насилием»!
Тут до меня дошло, почему наш вопрос незаслуженно обделен вниманием общественности и политиков. Случайно ли? Ведь если правовой оценки нет в голове, то откуда ей взяться в законе? Реакции общества подобны реакциям ребенка, получившего травму, подумала я. Ребенок переживает проблему внутри себя – не сообщает о ней взрослым, потому что не находит слов… Вырастая, он обычно уже не обнаруживает в себе сил дать должную оценку произошедшему. У ребенка искажается понятие нормы, укореняется сознание жертвы. Повзрослев, человек уже не может даже осудить своего обидчика, потому что с годами травма становится частью его личности, а обида и боль укореняются в бессознательном.
