Невероятно, но тогда я впервые совсем по-другому посмотрела на свою ситуацию.
Открыв глаза, я продолжала чувствовать любовь и принятие. Без обиды, бессилия и злости. Только безграничная любовь и немного странной сентиментальности. Может быть, то, что до этого я считала сентиментальностью, было просто потребностью в выражении любви? Так или иначе, в то же утро я дозвонилась до свекрови. Просила у нее прощения за все наше недопонимание. Из трубки посыпались едкие упреки, которые не имели ко мне никакого отношения и поэтому не ранили. Я позволяла ее словам проходить мимо моего сердца и просила лишь о встрече с ребенком. Кажется, она была немного шокирована моими интонациями, но в своей злой воле не призналась. Решение, мол, принимает не она, и она в данном случае – жертва, а мне стоит разбираться с Ромой. В комнату зашел ребенок друзей и потребовал внимания к себе. Я продолжала просить свекровь о том, чтобы Рома ответил на мой звонок или обязательно позвонил сам. Я убеждала Ларису, что мы все вместе должны найти решение проблемы – ради нашей маленькой Ксюши.
– Ведь мы все любим ее, правда? – произнесла я. В этот момент полуторагодовалый ребенок горячих турецких кровей неожиданно и бесшумно подошел ко мне сзади и со всей силы шарахнул деревянной погремушкой по голове. Из глаз посыпались искры, а в трубке послышались короткие гудки. Так, совершенно незатейливо, у меня впервые в жизни случилось сотрясение мозга. Деревянная погремушка восстановила баланс сил и убедительно обозначила границы бытия. Я вынуждена была остаться в горизонтальном положении и провела в постели в Москве еще около недели. Возможно, если бы не это, я бы не выдержала гонки и сдалась на полпути. Дети лучше нас знают, что просветление хорошо помаленьку. А перед войной надо как следует выспаться и набраться сил.
Глава 18
Рома мне так и не позвонил, а телефон свекрови после нашего последнего разговора был постоянно вне зоны действия. Придя в себя, я отправилась из Москвы в Новороссийск, с остановкой в Краснодаре. В центре города, на улице Красной, располагалось представительство уполномоченного по правам ребенка, куда я и собиралась зайти.
С самолета в Краснодаре меня встречала решительно не та осень, которая провожала из Питера и Москвы. Кажется, я оделась совсем не по погоде. В то время как в монохромном Петербурге вот-вот должен был выпасть снег, природа Краснодара была искусно декорирована золотыми мазками. На одном из центральных проспектов, рядом с городским рынком, я встретила бабушку, которая предлагала жилье посуточно. Вместе мы отправились на улицу Хакурате. Дом находился в центре Краснодара и больше напоминал бунгало в Юго-Восточной Азии. За забором, как грибы под листиком, скрывались несколько унылого вида построек. Лишь одна из них была похожа на дом, а остальные – то ли гаражи, то ли сараи. С крышей, покрытой чуть ли не камышом.
– Вот здесь душ, здесь кровать. За белье плата отдельно, – подчеркнула женщина. Я кивнула, отметив про себя ее находчивость. Затем хозяйка провела меня внутрь жилища и оставила одну среди стен, увешанных коврами. Приняв душ, я легла и тут же провалилась в сон. Разбудил телефонный звонок.
– Беспокоит телевидение Кубани. Удобно разговаривать? – женский голос бойко расчищал остатки моего сна. – Наташа Мещанинова передала нам вашу историю и координаты. Хотим снять сюжет о похищении Ксюши.
Мы договорились о встрече, и я снова провалилась в сон. Проснулась среди ночи. В комнате было еще темнее, чем на улице. Включила свет – обстановка в комнате переносила на столетие назад. На современность здесь намекала только флешка-модем, купленная на вокзале. Я вышла в интернет. Вдохновившись блогом Ольги Слуцкер, решила писать в ЖЖ о том, что происходит со мной.
Svetaspy запись от 26.10.2010
137 дней без Ксюши.
Пишу из краснодарского бунгало с комарами.
Выбирая самый простой путь, чаще всего оказываешься в западне, и остается только отгрызть себе лапу, чтобы выбраться, – времени искать ключи уже нет. Так хочется, но так страшно поставить точку, после которой уже невозможно будет ничего изменить. Много дней собирала головоломку, а последний пазл так и не найден. Последний штрих, краска, кадр. Когда все это сложится, встанет на места и обретет собственную жизнь? Когда же стрелки наконец-то сдвинутся с мертвой точки и время пойдет вперед? И где буду я, и где будешь ты, когда разом навалится осень, ветром, листьями, зонтами, шепотом капель по винограднику? Где будем мы, когда дворник подметет листья, а все птицы улетят на юг? Где будем мы, когда наша дочь захочет оглянуться назад, чтобы получить от нас силу для движения в собственную жизнь? Где будем мы, когда никого не будет сзади, и куда она пойдет в таком случае? Ведь жизнь не застынет в пустоте, если ей уже знакома вечность…
На следующий день я была настроена основательно встряхнуть все городские службы, отвечавшие за защиту детских прав. Во мне было достаточно решимости устроить демонстрацию, революцию или, в конце концов, голодовку в красной палатке перед зданием местной администрации, которая до сих пор не предприняла никаких действий в ответ на мои заявления. Для начала я отправилась к уполномоченному по правам ребенка в Краснодарском крае. Меня встретили и выслушали, заодно доложили, что муж мой уже приходил к ним и даже подал заявление.
– И что же он пишет? – удивленно спросила я. Порыскав по ящикам с папками, они извлекли нужную бумажку.
– Пишет, что вы состоите в секте, читаете эзотерическую литературу типа Ошо, ищете духовного учителя, медитируете и курите травку, – не без иронии процитировали заявление моего мужа специалисты аппарата по правам ребенка. Некоторые слова они читали медленно, будто видели их впервые. Но мне было не до смеха. Не успев отбиться от одних обвинений – в алкоголизме и сексуальной распущенности, мне тут же предъявили другие, еще более абсурдные. Я снова почувствовала себя героиней зазеркалья.
– Вам нужен хороший адвокат! На суде все прояснится. В чем бы муж вас ни обвинял, ему придется это доказать! В Новороссийске есть представитель нашего аппарата, мы организуем вам встречу.
Спустя полчаса сотрудники всего Краснодарского аппарата по правам ребенка, как голуби на площади Сан-Марко, собрались вокруг меня в скромном по размерам кабинете, чтобы расспросить и дать десятки полезных советов. Их вопросы разрывали меня на части. Что стало причиной разрыва? Почему Проценко так повел себя в отделе милиции летом на Широкой Балке? Вы ему не изменяли? Зачем нужен ребенок свекрови? Тысячи вопросов размыли границы между праздным и профессиональным интересом. Тогда я еще не умела этого различать. Некоторые советы почему-то давались шепотом, с неизменной поправкой «Я вам этого не говорила!» В конце концов, прокрутив несколько раз головой по часовой стрелке, я уже не могла сдерживать слезы. Но сотрудники небольших кабинетов, как ненасытные птицы, не могли удовлетвориться горькими словами, слетавшими с моих губ. Они хотели урвать все новые, особо пикантные подробности. Прощаясь со мной, одна из сотрудниц сказала:
– Да вы не плачьте и не волнуйтесь, Светлана Александровна! Помедитируйте, покурите травку, – женщина подмигнула мне и, практически пританцовывая от своей удачной шутки, вернулась в кабинет.
