Меня удивило, когда она произнесла слово «Трапезунд», ведь именно туда я шла.
– Каждый тут знает, что во время шторма жизнь в городе замирает.
– У нас в Петербурге таких сильных дождей не бывает.
– Вы из Петербурга? А знаете отца Николая? Очень духовный человек! Он служил в Питере, в Исаакиевском соборе, – не дожидаясь ответа, она рассказала историю своего воцерковления: – Я была его послушницей на протяжении семи лет, и теперь каждого посланца из Питера встречаю как благую весть.
– Я приехала сюда, потому что ищу здесь своего ребенка, – проговорила я.
Формальные вопросы больше не требовались. Одни, под дождем, мы были словно в храме и прикасались к таинству. Что-то общее помогло установить связь.
– Вы знаете, что материнская молитва со дна морского поднимает? – повернулась ко мне незнакомка. В тот момент я знала это как никогда. Правда, сама была почти на том самом дне.
– А давайте вместе помолимся? Как зовут вашу доченьку? – предложила она.
– Ксения… Ксюша, – ответила я.
«Богородица Всевидящая! Боже милостивый! Ты – убежище мое в тесное для меня время, защита от бури, тень от зноя; и гневное дыхание тиранов подобно буре против стены, как зной в месте безводном, Ты укротил буйство врагов; как зной тению облака, подавлено ликование притеснителей; мои враги будут ратовать против меня, но не превозмогут и не одолеют меня; ибо Ты со мною, чтобы спасать и избавлять меня. Аминь».
– А доченька же ваша крещеная? – уточнила женщина.
– Не знаю. При мне Ксюшу не успели покрестить. Я все ждала, когда достроят храм Ксении Петербургской в Абрау-Дюрсо. Знаете, когда я впервые побывала в этом поселке, ко мне пришло видение – будто Ксюшу здесь крестит батюшка. Кстати, достроили ли храм?
– Да! Церковь освятили и открыли еще прошлой весной! Прекрасная получилась церквушка, и место благостное, красивое. Батюшка там служит, советую вам к нему съездить… Обязательно советую! – добавила женщина.
Дождь стихал. Я отвлеклась на звонок. Звонила соседка Маша, беспокоилась. Ответила ей, что скоро приду домой. Убрала телефон в сумку и собралась поблагодарить свою случайную спутницу, но ее уже не было.
Странная женщина пропала так же неожиданно, как появилась. Я осталась верной своему пути и продолжила подниматься в гору. После произнесенной молитвы мне полегчало, и отяжелевшие от воды ноги перестали ощущать свинцовую усталость. Я уже даже была согласна стать безымянным куском рафинада, чтобы раствориться в потоке воды без остатка. Захотелось стать ничтожной, крошечной частью его великой тайны. Единственное, чего бы я при этом желала – чтобы на этом свете от меня осталась лишь эта молитва. С каждым шагом мне стало казаться, что я приближаюсь к своей цели – к моей дочери.
Глава 22
Имея на руках определение суда от 15 декабря 2010 года, обращенное к немедленному исполнению, я испытывала счастье и как никогда была уверена в своих силах. Ведь Рома должен исполнять закон! Суд обязал Проценко не чинить мне препятствий при общении с ребенком! Я звонила Роме каждый день и просила передать трубку Ксюше. Рома разговаривал со мной, как гестаповец. Его хладнокровию позавидовал бы сам Геббельс, уходящий в штаб в то утро, когда его жена и шестеро детей приняли капсулы с ядом. Очень спокойно и рассудительно, подавляя все чувства и эмоции, Рома отвечал мне что-то, совсем не имеющее отношение к моим вопросам о Ксюше. Он избегал говорить про Ксюшу, как будто информация о нашей дочери вовсе меня не касалась. Ромина чувствительность, переросшая в нашем браке в абсолютную созависимость, испарилась и обернулась своей обратной стороной. Теперь он демонстрировал полную душевную глухоту и неспособность к любому диалогу. Все наши разговоры, как я потом узнала, он записывал. Слова Ромы напоминали ответы банковского служащего, консультирующего по телефону заученными фразами. Одни и те же, и так по кругу.
– Где вы находитесь? – задавала я вопрос, стараясь сдерживать эмоции. Рома отвечал, выдержав паузу.
– Адрес известен – улица Новороссийской Республики, дом 52, квартира 11.
– Но я только что там была, вас там нет! – настаивала я.
– Светлана, когда ты приедешь? Мы тебя ждем.
– Рома! Перестань издеваться! Скажи, куда мне приехать?
– Мы находимся дома, ты можешь пообщаться здесь с ребенком. Почему ты не приходишь?
Сумасшествие продолжалось, пока я не начинала плакать. Однажды я позвонила, стоя под дверью, и, выслушав заученные фразы, попросила его открыть дверь. Тогда связь неожиданно оборвалась. Каждый день я выходила из дома с игрушками для Ксюши и рассчитывала, что Рома сдастся и выполнит распоряжение суда. Опека Новороссийска в лице двух инспекторов несколько раз выезжала со мной и составляла акты: «Дверь закрыта, телефон Проценко выключен». Блокада продолжалась. Намерения Проценко оставались загадкой. Было ясно, что, не исполняя волю судьи, он подписывает себе приговор и скоро потеряет право опеки над ребенком. Но он играл в свою, совершенно неведомую игру.
22 декабря я вызвалась помочь Маше и присоединилась к городскому обходу. Дело было в том, что моей соседке, как и другим педагогам, периодически приходилось патрулировать город с целью выявить несовершеннолетних нарушителей. Согласно местному закону, детям было запрещено находиться на улице после десяти вечера без сопровождения взрослых. Об этом законе строго напоминали рекламные щиты на трассе. Мы встретились с Машей на улице Советов. Все Ксюшины подарки, которые обычно были при мне, в этот раз остались дома. В тот момент, когда Маша рассказывала, что в школе ей предложили стать завучем, из кармана моего пальто раздался телефонный звонок.
– Ты сегодня собираешься встретиться с ребенком? – как ни в чем не бывало спросил Рома.
Мы с Машей как раз были недалеко от его дома на улице Новороссийской Республики. В квартире горел свет! Сердце забилось. Снова позвонил Рома, и его голос в трубке совпадал с движением его силуэта в окне. Силуэт перемещался по квартире из стороны в сторону. Только он почему-то держал свой айфон не у уха, а перед собой. Это показалось нам с Машей странным.
– Иди! – сказала Маша. Эмоции, как обычно, она оставила при себе.
Я бросилась к парадной. Обычно открытая настежь входная дверь в этот раз оказалась запертой изнутри. Постучала. Из-за двери доносились голоса и странный шум. Потом дверь заскрипела и приоткрылась. В щель высунулись двое мужчин, глядели они недобро. В одном из них я узнала дядю Мишу, который уже давно работает на семью Проценко. Второй тоже показался знакомым, только я не сразу вспомнила, откуда. У неизвестного была большая опухоль в районе левой щеки; он сделал мне знак рукой – мол, заходи. Я оторопела от испуга и ответила, что не войду туда одна. В голову пришла идея вызвать участкового. Пока звонила в ближайшее отделение милиции, из подъезда во двор стали один за другим высыпать люди. Большинство из них были соседями из дома, никогда раньше меня не видевшие. Толпа гудела недоброжелательно. Кто-то попытался выхватить мой телефон, кто-то выкрикивал оскорбления. Постепенно соседи обступили меня, словно животное в зоопарке. Слава богу, в этот момент подъехал милиционер.
