– Мы знаем, зачем она пришла! – соседи тут же набросились на сотрудника. – Она хочет устроить в нашем доме погром! Мы этого не допустим!
Милиционер мигом почуял неладное и попросил у меня паспорт и определение суда.
– Она не хочет видеть своего ребенка, ей нужен скандал! – кричал кто-то из толпы, не давая и шага ступить в сторону подъезда. Сквозь гомон я различила голос свекрови. «Разумеется, это она верховодит шабашем!» – наконец сообразила я. Двое мужчин, открывших мне перед этим дверь, встали по бокам от свекрови, как верные слуги. Соседи продолжали выходить на лестничную клетку и во двор, пока милиционер наконец не рявкнул на них. Распихнув толпу, мы с участковым вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Дверь в квартиру была открыта, в нее то входили, то выходили люди. Я заметила, что, пока мы поднимались по лестнице, свекровь снимала меня на мобильный и что-то бубнила себе под нос.
Переступив порог злополучной квартиры № 11, участковый сразу попросил всех покинуть помещение. Так и сказал: «Останутся только родители и девочка». К счастью, мужчина он был грузный и находчивый, поэтому без труда и лишних колебаний собственным широким крупом вытеснил из квартиры свекровь, которая попыталась засунуть свое жало в дверной проем. – Вы тоже на лестнице подождите, гражданочка!»
Когда дверь наконец захлопнулась, я увидела ее. Впервые после 13 сентября в Широкой Балке мне удалось прорваться к своему сокровищу! Рома крепко сжимал Ксюшу и выглядел озабоченно: будто только что вынес ребенка из огня. Он делал вид, что успокаивает Ксюшу. Вместе с возбужденными соседями это также было частью поставленного спектакля. Кажется, Ксюша тихонечко хныкала, уткнувшись ему в плечо. А что ей оставалось делать, раз взрослые сегодня решили устроить никому не понятные игры?!
Рома тревожно посматривал на меня, будто я представляла угрозу для ребенка. «Ребенок очень боится мамы», – объяснил Проценко милиционеру. Для достоверности он все время успокаивал Ксюшу:
– Не бойся, мама не сделает тебе больно, я не дам тебя в обиду, – стараясь, чтобы эти слова также услышал милиционер, твердил Рома, программируя ребенка.
«Доченька! Ксюша!» – произнеся эти слова, я сама чуть не разрыдалась, но тут же взяла себя в руки. Нельзя, только не сейчас! Ксюше уже достаточно эмоций за этот вечер. Мама должна быть сильной.
Милиционер спокойно предложил Роме поставить девочку на пол или хотя бы выпустить из рук. Но Рома тут же стал выглядеть еще более жалко и озабоченно, поспешил ответить, что не может отпустить ребенка, так как девочка сильно напугана, и что мама, то есть я, может повести себя неадекватно. Это продолжалось до тех пор, пока я не взяла ситуацию в свои руки, перестав обращать внимание на Проценко, милиционера и совершенно незнакомую квартиру, в которой никогда не бывала раньше. Я стала играть с Ксюшей так, как раньше, будто мы с ней живем вместе. Она начала украдкой выглядывать из-за папиного плеча, хотя Рома продолжал ее крепко сжимать. Я взяла с полки детскую книжку и стала читать вслух. Ксюша узнала сказку «Муха-Цокотуха» и стала повторять слова за мной. Так мы вышли из поля страха в поле привычных нам отношений. Спустя некоторое время Ксюша захотела поиграть со мной. Она слезла с папиных рук, чтобы показать мне свою любимую куклу. Я старалась соблюдать дистанцию, понимая, что обнять дочку сейчас – значит спровоцировать выход в опасную зону, которую так старательно создавали в последнее время папа с бабушкой. Несмотря на то что моя родная девочка стояла всего в метре от меня, я вела себя так, будто разлуки и не было, словно проявлять материнские чувства в этом доме было запрещено. Мне нужно было притворяться равнодушной. Показывать любовь было опасно! И надо было смиренно ждать момента, когда обиженный муж позволит вымолить у него пощаду и подставит свои башмаки.
Еще через некоторое время Ксюша взяла меня за руку и повела в ванную. Рома с нами не пошел, поэтому там мы наконец смогли прижаться друг к другу. Я заметила, что Ксюша за эти полгода стала эмоционально сильной девочкой. То есть она, как и я, поняла, что выживание с открытой раной в сердце невозможно. Мы научились затыкать свои раны чем придется. Она повзрослела.
Опасаясь реакции папы, Ксюша прямо из ванной повела меня за руку к своему первому велосипеду, который мы еще недавно с таким трепетом выбирали с Ромой в магазине. «Ты уже научилась кататься?» – удивилась я и тут же поняла, что пропустила и никогда больше не смогу пройти этот момент вместе с ней. «Да!» – ответила Ксюша. Казалось, ребенок совсем отошел от стресса. Она даже успела поведать про собачек, которые, видимо, живут поблизости от того места, где ее прячут, и добавила, что скоро они поедут в Геленджик. «Мама, пойдем завтра кататься со мной на велосипеде?» – предложила Ксюша, и Рома это услышал. И милиционер тоже. «Да! Конечно, пойдем, доченька!» – ответила я и перевела взгляд на Рому. Его взгляд не выражал ничего конкретного. «Завтра я приду, и мы пойдем гулять, хорошо?» – обратилась я к Роме. Он нехотя кивнул, и я с радостью поняла, что Проценко ничего не остается, как соглашаться. «Вот и ладно», – сказал милиционер и, пыхтя, открыл дверь, под которой, не думая расходиться, подслушивали свекровь и соседки. Я спустилась, не замечая едких высказываний в спину. Кажется, впервые за последнее время в тот вечер я засыпала с молитвой благодарности. Я была счастлива от того, что у меня такой ребенок, и что Ксюша, конечно же, меня не забыла, и завтра я буду катать ее на велосипеде.
Ни на следующий день, ни в какой другой телефон Проценко не отвечал. Дома тоже больше никого не было. Снова, как и прежде, никому не было дела до распахнутой двери в подъезд. Во дворе не было ни одной соседки, изредка щебетали птицы, пролетая над крышами трехэтажных домов по улице Новороссийской Республики. Недавнее нашествие ничего не оставило после себя. Теплая надежда испарилась, а отчаяние вновь пробило насквозь свинцовой пулей. Смертельной пулей гнева на Проценко за то, что я снова пообещала Ксюше и снова не пришла.
Глава 23
Приближался Новый год. Любимый праздник в этот раз был мне ненавистен. Я мечтала только о том, чтобы он побыстрее прошел. После столь циничного и трусливого исчезновения Проценко на следующий же день после нашей с Ксюшей встречи никакой веры в новогоднее чудо и рождественские сюрпризы у меня не осталось. Следующий за Новым годом праздник – день рождения моей Ксюши – вовсе приводил в отчаяние. Даже не верилось, что в ее третий день рождения меня, мать, могут не допустить к ребенку! Я никогда не проводила праздники вдали от дома и поэтому решила вернуться в Питер, чтобы увидеть друзей и близких, переждать время в кругу родных и как следует подготовиться к суду. В моей голове была теперь только одна дата. 12 января 2011 года. Я жила только надеждой на суд.
В «Трапезунде» тем временем творилось столпотворение. Все соседи были в курсе того, что происходит со мной, и отчаянно рылись в своих записных книжках, обещая познакомить с кем-то влиятельным и сильным, тем, кто сможет выследить Проценко и привести меня туда, где прячут Ксюшу. Мне дали телефоны частного детектива, юристов и сотрудника местного ФСБ.
