– У озера есть своя тайна: знаменитая «дорожка адыгейки». В лунную ночь можно увидеть странную полоску, белеющую на темной глади озера. Зимой эта полоска замерзает последней. Почему возникла дорожка? Что заставляет воды озера вести себя столь загадочно? – обратилась к группе экскурсовод. – У ученых нет четких ответов на эти вопросы. Одни объясняют ее происхождение своеобразным действием ветра и воды. Другие – бьющими со дна озера ключами. А возможно, ответы есть в древнем предании? Когда-то на месте озера обитало богатое адыгейское племя…
Не дослушав, чем закончилась легенда, я пошла по берегу озера, вспоминая, как мы с Ромой однажды здесь гуляли. Пытались сделать фотографии на новую купленную камеру. Я еще подумала, наверное, никому, даже самому умелому фотографу, никогда не удастся поймать и запечатлеть это волшебство…
Когда я подошла ближе к храму, до меня сквозь обволакивающую тишину донеслись слова…
…Ксения Блаженная, помоги, родная.
Я тебе молитву в сердце возношу…
Прислушиваясь к обрывкам слов неподалеку от храма, я завороженно наблюдала за ранним закатом, который, несмотря на сумерки, был более живым и ясным, чем я сама. Возможно, меня ослабила болезнь, но я чувствовала себя так же, как кресты на «Солнечном» кладбище: невольным свидетелем чьих-то молитв; призраком, наблюдающим за сменой дня и ночи откуда-то издалека.
Ксения Блаженная, как же ты молилась,
Ты за всех молилась в поле по ночам.
Ты услышь моление, матушка Ксения,
Помоги мне выплакать горе и печаль.
Ксения Блаженная, как же ты терпела,
Ты за всех терпела горе и нужду.
Укрепи в терпении, матушка Ксения,
Помоги мне вынести тяжкую беду.
Песнопения становились все громче. Наконец, из-за храма показались люди, наверное, это были паломники. Я закрыла глаза. Мне тоже хотелось влиться в их песню, но я не могла пошевелиться.
Ксения Блаженная, как же ты любила,
Невозможно было горячей любить.
Светлое горение, матушка Ксения,
Помоги мне к Господу любовь не угасить.
Ксения Блаженная, как же ты устала,
Ты за всех устала плакать и страдать.
Я в изнеможении, матушка Ксения,
Без Твоей молитвы мне не устоять.
В голосах паломников мне хотелось слышать благословение самой Ксении Петербургской. Заступница и святая, она снесла немало тягот, проявив лишь сострадание и смирение. Внезапно стало легко. Я почувствовала, как шевелятся мои губы. Слова, слетающие с уст, вернули меня обратно. Я больше не была призраком, что-то шевельнулось у меня внутри. Мой голос снова возвращался ко мне…
Ксения Блаженная, сколько лет минуло,
И в разлуке дальней сердцем полечу
Под благословение, матушка Ксения,
У твоей часовенки снова прошепчу.
Ксения Блаженная, вразуми, родная,
Видишь, как опасно предстоит идти.
На путях сомнения, матушка Ксения,
Помоги спасения Крест перенести.
Глава 5
Врач констатировал у меня бронхит и прописал постельный режим. Но как я могла лежать? Комиссии по определению графика общения с ребенком продолжали собираться, и я вновь пришла на работу к Роме, чтобы лично вручить письмо с вызовом в органы опеки. Я предвидела бессмысленность этих действий: Рома просто не стал ничего подписывать. Он даже и не пытался скрывать, что не имеет намерений не только присутствовать на комиссии, но и давать мне общаться с Ксюшей. Я сидела перед ним и, не обращая внимания на сотрудников вокруг, умоляла:
– Ну отруби мне руку или ногу! Ты хочешь меня наказать – так сделай это как тебе угодно, но оставь мне право видеть ребенка! Ты разве не понимаешь, что так страдать невыносимо!
Усмехнувшись, Рома спокойным голосом уточнил:
– А что, кто-то здесь страдает?
Дальнейший диалог не представлялся возможным. Я устала. Мои шаги растворились в тишине его бесконечного офиса, как волны в сером Черном море, которое виднелось из огромного окна. Но у самого выхода Рома неожиданно догнал меня и быстро заговорил:
– Если хочешь видеть дочь, для начала откажись от всех исков и заявлений. Во-вторых, прекрати нас преследовать. Иначе мне придется тебя «заказать», – деловито добавил он.
Пока до меня доходил смысл угрозы, высказанной спокойным и каким-то обволакивающим голосом, сам Рома уже исчез в зеркальном лабиринте бизнес-центра. Однако сегодня он впервые начал вести «переговоры», заявил требования. Если мои обращения и иски были тем самым козырем, который заставил его хоть как-то взаимодействовать со мной, то я готова была выложить его в обмен на свидание с Ксюшей. В следующие дни я даже начала брать с собой игрушку для Ксюши, выходя из «Трапезунда».
Всё в маленьком городе – пульс, дыхание и даже эхо – отличалось от скоростного мегаполиса. А в моей нынешней, «зазеркальной» реальности все это казалось еще более фантастическим. Часами я бродила по Новороссийску, как следопыт в поисках Роминых следов, дежурила у подъезда его дома и у бизнес-центра, где он работает. Но след его после нашей последней встречи необъяснимым образом исчез.
Однажды, стоило мне отвлечься от мыслей о бывшем муже, как он тут же появился. Это было в парке, недалеко от центральной улицы Советов, и кажется, шел дождь. Рома был один, он шел по своим делам. Сначала я решила незаметно следовать за ним, словно детектив. Он направлялся к порту, возможно, выполнял задание по работе. Было понятно, что он не приведет меня сегодня к дочери, и тогда, не выдержав этой предательской дистанции и оглушительной тишины между нами, я обратилась к нему с просьбой остановиться. Я собиралась сказать, что готова отказаться от исков, что согласна на любые его условия ради свидания с дочерью. Но Рома даже не обернулся. Тогда я впервые достала телефон и включила камеру.
– Рома, давай поговорим. Подожди! Когда я смогу увидеть Ксюшу! – догоняя его, просила я вслед.
Никакой реакции. Он продолжал молча идти вперед. Я еле поспевала за его широким шагом.
– Рома! Ты же обещал, что мы будем общаться! Почему ты не можешь просто ответить? Неужели ты хочешь, чтобы у Ксюши не было матери?
Моросил дождь, и кроме нас на улице никого не было. Неожиданно из-за поворота вышел случайный прохожий. Поравнявшись с ним, Рома обратился к нему вполголоса:
– Меня преследует эта женщина, помогите!
