– Если понадобится, здесь за шторой есть душ и туалет, – скупым жестом Немец указал на угол, в котором только что была дыра в полу и лестница.
«Теперь нам самим отсюда не выбраться, – промелькнула у меня в голове крамольная мысль. – За чем он следит? Сколько людей знает о гараже Немца? Найдут ли нас тут в случае чего?» – восторг предательски сменялся паникой, и с неясной надеждой я посмотрела на Толю. Странности Немца потихоньку начинали утомлять. Хотелось, чтобы, наконец, все стало привычным и понятным. Однако чудеса в гараже не прекратились…
На плоском экране Немец включил режим ТВ. Совпадение или нет, по ТВ шла передача «Три грации», которую я когда-то вела.
– Тема эфира – «Как заработать миллион?». В гостях у нас Винера Батрудинова, эксперт в области финансов, – улыбаясь, произнес мой телевизионный фантом.
Значит, гараж, помимо всего прочего, был оснащен спутниковой тарелкой. Однако снаружи я тарелки не заметила. Хм, мне первый раз приходилось наблюдать за собой по телевизору, ведь до этого я видела программы только в монтажной. Взгляд на себя прошлую в этом странном месте был словно выход из собственного тела. Среди троих телеведущих в яркой студии была моя предыдущая версия, еще не догадывающаяся, что ждет впереди. Кажется, та съемка проходила два года назад. Тогда у меня еще был ребенок, а также муж, собака, машина, дом, работа. В изумрудно-зеленом платье, украшенном хромированными бусами, в образе, искусно подобранном стилистами, я улыбалась с телеэкрана себе сегодняшней. Общего между нами за эти два года почти не осталось, кроме, пожалуй, одного: тогда, как и сейчас, я сидела на бежевом диване. Толя никак не ожидал оказаться рядом с девушкой из телевизора. Это лишило его дара речи. Зато Немец снова был до безобразия невозмутим.
Я оставила Толю досматривать ток-шоу и отправилась разглядывать картины, висящие на стенах гаража. Их было немало. В основном абстрактная живопись, в духе ориентального постимпрессионизма. Затем мое внимание привлек старинный комод, центральный объект второго этажа. Именно тут Немец хранил свою знаменитую коллекцию оружия. Полки у комода были непривычно плоскими, каждая всего около 5 см в высоту. Не без трепета Немец позволил Толику открыть и изучить содержимое таинственного комода.
На верхней полке, облицованной изнутри синим бархатом, лежали современные клинки и ножи ручной работы. Рукоятки у некоторых ножей были выполнены из камня, с резными узорами, у других – из кожи и даже из серебра. Казачьи шашки, пехотные сабли, кукри – непальские ножи с изогнутыми лезвиями, блестящие мачете… Свою коллекцию Немец собирал на протяжении многих лет, причем пользуясь совершенно разными способами. Как рассказывал он сам, сопровождая осмотр, какие-то ножи находил на раскопках в разных частях света, на суше и даже в воде. Некоторые экспонаты были успешно приобретены им на барахолках, иные же скупались на закрытых аукционах. А за особо ценными предметами Немцу приходилось охотиться годами. Теперь собранная им коллекция холодного оружия насчитывала более двухсот редчайших экземпляров.
Полка за полкой, мы погружались глубже в историю. Так, в четвертом ящике сверху лежали штыки времен Второй мировой войны. Когда дело дошло до самурайских мечей и штык-мечей 1812 года, у меня закружилась голова.
Словно новорожденных младенцев, Немец нежно брал в руки холодное оружие, исследуя клинок за клинком. Лезвия блестели и возвращались обратно на синюю бархатную ткань на полки вместительного антикварного комода. От мысли о том, сколько жизней было порешено при помощи содержимого комода, меня начало тошнить. Энергия смерти, исходящая от оружия, отталкивала, вызывая желание скорее вырваться из гаража-бункера. Но Немец вовсе не спешил отпускать нас. Он знал, что в моей жизни происходит не совсем тривиальная ситуация и, прощупывая обстановку, явно приближался к этому разговору.
– …Тесак носили на перевязи через правое плечо. В лопасть перевязи вставлялись ножны тесака и штыка, – уточнил Немец, демонстрируя очередной боевой артефакт.
Желая отвлечься от ужасных историй, я вернулась к живописи. Тут же стало понятно, откуда Немец привез картины. Полотна, краски и даже почерк изображений были мне знакомы. Во время путешествия по острову Бали мне довелось посетить арт-базары и галереи, встретить немало художников, творящих прямо «под открытым небом». Тогда на Бали из множества картин я выбрала «Зеленого Будду». Ничто не помешало «Зеленому Будде» добраться до Северной столицы и занять место на стене у меня дома, рядом с большим портретом улыбающейся Ксюши в огромной зеленой шляпе. Глаза у Будды закрыты, хотя философы утверждают, что в отличие от нас, смертных, Будда совсем не спит…
Немец с Толей завершили изучение оружейной коллекции и чинно задвинули нижнюю полку «табакерки». Я обратила внимание на одно полотно, что висело прямо над диваном. Своей простотой картина походила больше на детский рисунок. Неужели Немец позарился на чей-то черновик? – удивилась я. Белое полотно размером метр на метр как будто случайно было испорчено чернилами. То ли иероглиф, то ли загогулина.
– А что это за «каракули»? – поинтересовалась я, жестом указав на непонятную картину.
– Неужели ты не видишь? – снисходительно ответил Немец. – Перед тобой изображен извечный символ мужского и женского начала, слияния света и тьмы, воды и огня…
Я нахмурила брови. Неужели он хочет посмеяться надо мной? Какой еще символ? Обычная мазня! Но, зная первое правило наблюдателя, сделала шаг назад, чтобы посмотреть издалека.
– Боже! Какое превращение! – я была потрясена. – Это же инь-ян, причем в каком-то особом виде. Не могу понять, в чем его отличие?
– Дело в том, что эту картину художник создал одним прикосновением к холсту. То есть не отрывая руки от кисточки, а кисточки от бумаги, – сделав многозначительную паузу, он продолжил: – На такое способен только Мастер. Для создания этой «закорючки» необходимо глубокое чувство пропорции, созерцания, гармонии. Но также внутреннего понимания и чистоты. Необходима подлинная связь с жизнью. Подобные дзен-качества есть только у того художника, у которого главная кисть живет в сердце, – закончил Немец.
Тут я впервые вспомнила, что Немца считали буддистом. Но зачем буддисту коллекционировать оружие? Это оставалось загадкой для меня. Глядя на тот рисунок, взгляд следовал за простой и одновременно сложной линией. Вихрем закручиваясь в такт вечному порядку, она принимала обе крайности как единственно возможное целое…
Мы снова опустились на бежевый диван. Немец сел напротив за стол с мониторами. Еще три часа назад мы не были даже знакомы. Я знала, что сейчас Немец спросит меня о муже, который украл Ксюшу. Толя, запинаясь, уже начал неуклюже подводить наш разговор к этой теме. Хорошо зная все детали и подробности, он увлеченно пустился рассказывать о купленных решениях суда, об отсутствии правовых механизмов и о последствиях для ребенка. Немец только нахмурился и, не дав ему закончить, резко прервал.
– Почему ты до сих пор его не убила? – холодно спросил он, глядя мне прямо в глаза. Не ожидая подобного вопроса, я проглотила язык. Он пристально смотрел на меня. В его взгляде я распознала странное удивление.
