Алексей Панин высказался в духе того, что никого никуда не забирал, что дочка Нюся с самого рождения живет с ним, а «так называемая» мама Юля никогда не принимала участия в воспитании своего ребенка.
Виктор Батурин сообщил, что никогда не задавался вопросом, с кем должны жить дети, поскольку они всегда жили с ним, все четверо. Затем цинично подметил, что решение суда о проживании с матерью – это всего лишь «решение суда о проживании с матерью…».
Пока мы с Женей наблюдали за происходящим по монитору и готовились идти в атаку, в зале зазвучал уже знакомый мне голос. Лариса Горчакова, как и ранее, за словом в карман не лезла и обвинила обоих в хамстве, неуважении к суду и доведении ситуации до абсурда.
Когда мы с Женей по команде режиссеров вступили на съемочную площадку, до меня вдруг дошло, что нас бросили в вольер с тиграми, как кусок сырого мяса.
Обескураженная, я призналась в том, как тяжело было слушать то, что здесь сейчас звучало. Что все это тонет в море слез, ведь буквально вчера мы уезжали от Юли на эту программу. Что я бы, может, и поверила господину Панину, если бы я не знала Юлю и если бы я сама не оказалась в подобной ситуации. И что порой кажется, что психотип мужчин, забирающих детей у матерей, практически одинаковый.
Виктор Батурин, однако, перебил меня, обвинив в том, что «сама виновата – бросила и убежала». И назидающе добавил, что «надо учиться нормально обращаться с мужчинами».
Затем на экране показали видео Жени, снятое, когда она пришла на встречу с сыном Артуром. Бывший муж повалил ее на землю, а между ними оказался ребенок. Женя лежит на ступеньках перед подъездом, обняв сына. На нее наваливается бывший муж, пытаясь вырвать ребенка. Евгения просит его убрать руки, Артур тоже просит папу убрать руки. «Артюшечка, миленький, ты с мамочкой хочешь остаться?» – спрашивает Чахоян. – «Да», – отчетливо говорит ребенок. – «И я с тобой хочу!» Бывший муж бьет Евгению ногами и вырывает Артура.
Затем ведущий предложил Панину позвонить Юле и помириться прямо в эфире. Обстановка напоминала плохой театр. Юля ответила на звонок, но, услышав про Панина, среагировала эмоционально, и студия начала свистеть. Одна из гостей попыталась защитить Юлю, обвинив общество в дикости: «Люди, вы смеетесь там, где надо плакать». Лариса Горчакова заявила, что это похоже на уничтожение женщины психологически, чтобы лишить возможности бороться на равных. Но аудитория гудела, как во время корриды, где Панин с Батуриным были победителями, сразившими невидимого быка.
Желая ответить за Юлю, мы с Женей все-таки пустились в этот бой. Я высказалась о том, что если зло становится повседневностью, то любой перестанет верить в помощь, принимая добро как зло. Что Юля бессильна пробить стену лжи и клеветы, выстроенную вокруг нее. Что ребенок растет сиротой, когда растет без мамы. Что такие мужчины, как Панин и Батурин, относятся к женщине как к «биоаксессуару»: родила – и больше не нужна. Ее объявляют психически неуравновешенной, наркоманкой, алкоголичкой. Далее я решила назвать вещи своими именам и заявила, что укрывание ребенка одним из родителей от другого – это преступление, которое Панин и Батурин популяризовали на всю страну. Они создали тенденцию, и другие мужчины видят, что можно безнаказанно воровать у матери детей. Это было жаркое обсуждение, публика в зале гудела и, казалось, вот-вот была готова растерзать нас с Женей на части. Еще долго журналисты не отпускали выступавших, задавая после окончания эфира вопросы о Юле Юдинцевой и о недавнем покушении на ее жизнь неустановленными личностями.
На следующий день Лариса Горчакова пригласила меня в свою общественную организацию. Я приехала к ней в офис в центре Москвы. В кабинетах кипела жизнь, к Ларисе Федоровне стояла очередь. Она напоминала восьмирукого Шиву с тысячей дел в каждой руке. Увидев ее всего несколько раз, я явственно почувствовала в ней союзника. Поэтому взяла с собой все решения судов и была готова найти с ее помощью новое решение.
– Светлана, у нас есть юристы. Мы поможем и разберемся с вашим хамом-мужем. Общественная организация «Женщины нашего города» большая, во всех регионах есть ее представители.
– Последний эфир на НТВ, в котором мы вчера участвовали, показал, что «семейный киднеппинг» безусловно стал очень больной точкой на теле всего общества. Ко мне обращаются матери, а я не знаю, как им помочь, – поделилась я.
– Я поражаюсь! Почему государство не реагирует?! Ответ только один: потому, что в правительстве сидят мужчины, которым выгодно держать женщину под контролем. Ребенок для них – средство манипуляции! Мы должны эту ситуацию сломить!
– Но как?
– Наша организация существует почти десять лет, мы защищаем всех женщин – от эмигранток до матерей-одиночек. Доносим до правительства необходимость введения квоты на присутствие женщин в политике, в Государственной думе, то есть на уровне принятия решения. А за последние пару лет участились обращения матерей, у которых мужья отбирают детей. Ты такая активная, и к тебе уже обращаются матери. Почему бы вам не объединиться под нашим началом! У меня есть предложение: возглавь отделение нашей организации в Санкт-Петербурге. Нам как раз нужен такой активный человек.
Ее речь захватила меня, и внутри все сошлось воедино. Стало понятно – то, чем я занималась последний год, и была общественная работа. Но если раньше я подписывала обращения к чиновникам своим именем, то теперь смогу делать те же запросы в государственные структуры уже от имени общественной организации. Лариса Федоровна укрепила во мне мотивацию продолжать борьбу на новом, более высоком уровне.
– Очень важно объединяться, чтобы разговаривать с государством не как личность, а как структура людей, движимых одной целью, – Лариса Федоровна уже диктовала помощнику приказ о назначении меня руководителем отделения РОО «Женщины нашего города» в Санкт-Петербурге. Дала контакты политических партий, в которые я могла обратиться, чтобы провести круглые столы, контакты муниципальных депутатов, которые могли бы выделить нам помещение и оказать поддержку.
Из офиса Ларисы Горчаковой я вышла поздно вечером как будто другим человеком. Когда позвонил мой юрист из Питера, который вел дело по разделу имущества, то спросил, как мои дела и на какую дату ему просить отложить заседание. Ответив, я также рассказала о своем новом назначении на должность руководителя отделения общественной организации «Женщины нашего города» в Петербурге.
– Так вы теперь феминистка? – пошутил юрист.
Разумеется, я не стала феминисткой. Женский шовинизм был здесь ни при чем. Я не стала воспринимать мужчин-чиновников и мужчин вообще как личных врагов. Напротив, встречая родителей, разлученных с детьми, я не видела разницы между отцами и матерями и одинаково понимала каждого, кто ко мне обращался. Моя борьба была не против мужчин, а против враждебности, неправды и безнаказанности, которая так удачно проросла в нашем обществе за последние годы.
Кроме того, попытки телевизионщиков, следуя законам жанра, разделять «матерей» и «отцов» на два разных лагеря казались мне смертельно опасными, ведь именно с этого разделения людей на «своих» и «чужих» врожденная эмпатия к ближнему в общественном сознании сменяется враждебностью. Чем больше вокруг «чужих», тем меньше эмпатии. Чтобы полностью подавить сострадание в человеке, нужно максимально отрезать его от остальных, сделать всех «чужими», а его – избранным и уникальным.
