– Только в первом полугодии таких было 5714 дел. Из них: 4674 судебных решения об определении порядка общения с ребенком, 771 – об отобрании детей и 269 – об определении места жительства ребенка. Удержание родителем ребенка у нас не квалифицируется как похищение, – пояснила она. – Международно-правовые акты рассматривают это как похищение детей. Мы – нет. Если только вопрос об удержании ребенка одним из родителей будет рассматриваться в контексте Гаагской конвенции и будут внесены изменения в уголовное законодательство, станет проще привести в чувство такого родителя. Ни для кого не секрет, что у нас не только в Финляндию детей в багажниках машин вывозят. С Кавказа детей вернуть также очень тяжело, – сказала судебный пристав и посмотрела в мою сторону.
Мне оставалось лишь подтвердить вышесказанные слова. Несмотря на зафиксированное укрывание Ксюши, Проценко делал все возможное, чтобы не получать «нежелательных» повесток. Ему не грозила даже административная ответственность, в то время как я уже попадала под уголовную!
Глава 31
В перерывах между общественной деятельностью я снова искала официальную работу. Ведь для суда мне требовалось предоставить сведения о моей трудовой занятости, а рисовать справки, как Рома, я не умела. Однажды, пройдя собеседование, я устроилась менеджером по развитию в компанию, производящую трикотажные изделия. Так я стала офисным работником. График работы с 9 до 18. Я занималась обработкой заказов и оптимизацией интернет-магазина. Отношений с коллегами практически не возникало – все сидели перед мониторами, и только с кладовщицами иногда удавалось переброситься парой фраз по пути из кабинета в туалет. Но, несмотря на ужасную тоску, я подбадривала себя тем, что скоро – после прохождения испытательного срока – смогу начать переводить алименты со своей официальной зарплаты, и у Ромы не будет его основного аргумента в суде.
В день восьмой годовщины гибели моей мамы, 13 ноября, я поехала на кладбище. На обратном пути по традиции я решила зайти в гости к бабушке и дедушке. Это был запланированный визит, и по телефону бабушка мне не отказала. Я очень соскучилась по старикам. Но при встрече глаза бабушки были непроницаемы. Когда я спросила, почему она так сурова со мной, бабушка стала сама не своя. Из нее полились ругательства и обвинения, которые не имели никакого объяснения. Более того, даже голос ее стал другим, чужим, словно устами бабушки говорил кто-то другой.
– От такого хорошего мужа ушла! Кто теперь тебя замуж возьмет, разведенку тридцатилетнюю? Ты опозорила всю нашу семью, теперь ты никто! – услышала я себе вслед.
Дома меня ожидал не менее больной разговор, теперь уже с отцом. Он сказал, что мне пора перестать судиться с семьей Проценко, ездить в Краснодарский край в поисках Ксюши, а также позорить его честную фамилию на телевидении и в средствах массовой информации, дескать, на кафедре в институте об этом могут узнать и начать судачить, чего отцу совсем не хотелось.
– Ну как я могу отказаться от борьбы, папа? Это ведь моя единственная дочь, твоя внучка!
– Разве ты не видишь, что у тебя ничего не выходит? Что никогда тебе Ксюшу не вернут? Рома скорее мир взорвет, чем позволит вам увидеться. Посмотри на себя – куда уходят все твои силы, а между тем у тебя еще есть время родить другого ребенка…
В тот вечер я заперлась в комнате и, раскладывая документы по папкам, плакала от непонимания своих родных и обрушительного одиночества, будто разом навалившегося в тот и без того тяжелый день. Только братик сидел со мной в комнате и просто молча был рядом…
Глава 32
Когда я пришла с работы домой на следующий день, меня ждала телеграмма: «Вам следует явиться 15 ноября в службу судебных приставов. При себе иметь трудовую книжку и квитанции, подтверждающие денежные переводы в адрес Проценко по алиментным обязательствам». Сердце застучало: я ведь только устроилась на работу, даже испытательный срок еще не прошел. Мне хотелось там закрепиться, завоевать хорошую репутацию. Как же я принесу своей начальнице исполнительный лист? Придется рассказывать всю историю похищения Ксюши и продолжающихся судебных разбирательств. Вряд ли ее это обрадует, скорее всего, мой испытательный срок закончится увольнением.
Тем не менее сразу после работы в указанный в телеграмме день – 15 ноября я отправилась в службу судебных приставов. Был уже вечер, к приставу стояла очередь. В основном это были женщины, годами не видевшие алиментов от бывших мужей. И я, не видевшая собственного ребенка уже больше года, алиментщица. Мы обсуждали то, как ловко нерадивые отцы уклоняются от обязанностей по выплате алиментов, когда пристав вышла в коридор и пригласила меня.
– Светлана Александровна, проходите, – сказала пристав Викторова, фамилия на входной двери совпадала с фамилией на телеграмме. Я села, разложив перед ней свои бумаги. Начала объяснять про поездку в Новороссийск и как бывший муж уклоняется от принятия алиментов. Но Викторова куда-то спешила и прервала меня.
– Да, да, понятно. Но от него жалоба поступила… через прокуратуру. Вы понимаете, что подписали обязательство в мае?
– Понимаю… – ответила я, хотя не сразу сообразила, о каком обязательстве она говорит.
– Вас предупредили об уголовной ответственности? – пояснила Викторова.
– Не помню, кажется, да.
– Сделаем так, – вдруг обрадовалась пристав. – Вы же по-прежнему в декретном отпуске или как?
Не дав мне ответить, Викторова вновь положила передо мной очередную бумажку.
– Подпишите здесь и здесь.
Посмотрев на документы, которые она передо мной положила, я прочитала: «Требование о явке от 8 ноября».
– Я не хочу подписывать задним числом, – отказалась я.
– Вы ничего не понимаете, Светлана Александровна! Я могу уже сейчас возбудить уголовное дело, потому что четыре месяца неуплаты алиментов автоматически становятся основанием для этого.
– Но ведь я же… – я попыталась снова объяснить то, как провела последние четыре месяца в Краснодарском крае в попытках найти ребенка и бывшего мужа, как пыталась устроиться на работу, но пристав снова меня прервала.
– Вот я и предлагаю – сейчас подписать все мои требования и уплатить административный штраф 1000 рублей. Если завтра вы принесете мне квитанцию об оплате, я откажу им в возбуждении уголовного дела.
Я поставила свою подпись, заглянула в кошелек, денег едва хватало на штраф, и понеслась на почту. На следующий день, 16 ноября, после работы сразу поехала к приставам и передала оплаченные квитанции.
17 ноября, в разгар рабочего дня, зазвонил мобильный. Судя по номеру телефона, это был звонок от судебных приставов. Я постаралась незаметно выйти из офиса на улицу, чтобы ответить и не быть остановленной начальницей. Но в трубке звучал незнакомый голос:
– Светлана Александровна, вам надлежит немедленно явиться к дознавателю. Против вас возбуждено уголовное дело по статье 157 УК РФ.
