Я наблюдаю за героями. Молодая женщина абсолютно подавлена, практически иллюстрация классической «жертвы». Герой – такой же «классический» агрессор, не обремененный даже желанием произвести положительное впечатление, набрасывается на бывшую жену, нависает над ней, громко обвиняя и тыча ей пальцем прямо в лицо. Зал возмущенно освистывает героя, пока тот, наконец, не отходит от бывшей на отдельный диван. В студии появляется новая жена героя. Она выглядит уверенной в себе, по ходу выясняется, что девушка обеспечена малым бизнесом и трехкомнатной квартирой.
Андрей периодически оглядывается на нас, даже делает пас: «У нас есть мамы из Петербурга, но там мужья олигархи…» Мы удивленно переглядываемся, не соглашаясь с данным высказыванием.
Я сжимаю в руках фотографии Ксюши и думаю о том, как рассказать за пару минут все то, что происходит уже пару лет. Рассказать о трагедии на всю страну непросто, но есть надежда, что кто-то сможет помочь найти и вернуть мою дочь.
Раздаются аплодисменты, Малахов подходит ко мне и, представив, протягивает микрофон. Начинаю говорить и замечаю, что фотографии Ксюши уже на большом экране.
– А вот видео, снятое незадолго до того, как Роман скрылся с девочкой. Внимание на экран, – произносит ведущий, и тут же раздается Ксюшин смех. На экране наше последнее семейное видео.
– Расскажите о вашей последней встрече с Ксюшей, – просит Малахов.
– Это произошло в январе. Я случайно узнала, что они в городе, и долго дежурила около дома… Но Ксюша, она словно не видела меня, она оцепенела и пряталась за папу.
– Давайте посмотрим, как это было. Внимание на экран.
На экране кусок ночной съемки, где я, стоя на коленях, обнимаю Ксюшу и прошу Рому дать мне пообщаться с ней.
– С тех пор я больше ее не видела, – говорю я. Андрей Малахов берет у меня фотографию, разворачивается на камеру:
– Я обращаюсь ко всем жителям Краснодарского края, а также судьям, решающим судьбу этой девочки, – во весь экран показывают портрет моей дочки. – Пожалуйста, все, кто видели и знают о ее местонахождении, позвоните в редакцию. И еще – передайте Ксюше, что мама ее очень любит и ищет.
В этот момент один из мужчин в зале начинает выкрикивать оскорбления в мой адрес. Он сидит всего в нескольких метрах от меня и оказывается разбушевавшимся членом МОК. Я узнаю его – он часто приходил на телевидение для того, чтобы устраивать провокации. Возможно, за эту роль ему даже платили в «мужском братстве, объявившем священный джихад своим бывшим женам». На моем лице не успели остыть слезы, в то время как тот чуть ли не вступает в драку с ведущим, и тогда, быстро прервавшись на рекламу, Малахов удаляет «тролля» из зала под гул аплодисментов.
Глава 15
Когда я вернулась домой после съемок, папа строго заявил:
– Дожили! Ты снова «прославляешь» нашу фамилию на всю страну, а ведь я тебя предупреждал – мне такая слава не нужна! Твоя борьба длится уже два года, пора бы тебе уже остановиться, плюнуть на них. Пускай забирают Ксюшу, она вырастет и сама все поймет! – голос отца не дрогнул, но немного смягчился. – А тебе, дочка, надо начать жить своей жизнью, понимаешь, без этих постоянных нервотрепок. Создать новую семью и перестать позорить мою фамилию.
Ведь я уже не раз слышала подобные слова от отца, но, не зная, как поступить, лишь закрывала на них глаза. Что же изменилось теперь? Зайдя к себе в комнату, поставив сумку с документами на стол и закрыв дверь, я подумала, что, вероятно, теряю союзника в лице своего отца. Ведь в этот раз он произнес что-то принципиально иное. Он предложил мне отказаться от Ксюши и фактически сам отказался от меня. Почему же тогда он не предложил заодно отказаться и от родителей, и от родины, да и от самой жизни? Все эти величины были для меня равноценны. И уже ничто не могло меня остановить.
Заручившись поддержкой аппарата по правам ребенка, получив результаты депутатских запросов о действующей прописке Проценко в Петербурге, я развернула активную борьбу за право встреч с дочерью. Не желая терять ни минуты, я обошла все службы, от опеки до приставов, с целью получить необходимые бумажки для предстоящего судебного процесса.
Начался новый судебный процесс, и в этот раз он проходил по месту регистрации Проценко в Петербурге. Невский районный суд Санкт-Петербурга принял мой иск о пересмотре места жительства ребенка.
Новый адвокат, представители аппарата, наблюдатели и я собрались в назначенное время перед зданием суда, утопающего в слякоти и окруженного неприлично большими лужами. Я задумалась о том, что каждый суд имеет собственное лицо. Те, кто часто посещал эти организации в силу своей работы, отзывались о них как о людях. Суды упрекали в медлительности, вспыльчивости, неаккуратности и так далее. Невский суд расположился в довольно необычном здании. Разговорившись с гардеробщицей, мне удалось выяснить, что ранее здесь был женский монастырь…
Когда помощник пригласил нас в зал заседаний, на руках у нас имелись все доказательства того, что процесс по порядку общения необходимо провести в Петербурге. Ведь на этом настаивали и органы опеки, и представитель аппарата по правам ребенка. Но сможем ли мы убедить в этом суд?
– Ответчик не явился, – объявила судья, после того как окинула всех собравшихся взглядом. – Однако ответчиком было направлено ходатайство, – и она развернула перед собой свиток и зачитала безупречно составленный текст: «Проживая со своей несовершеннолетней дочерью в городе Новороссийске, я не имею возможности являться на судебные слушания в Санкт-Петербург. Работая управляющим “Морской компании”, я занят пять дней в неделю, а моя дочь проходит лечение»…
Далее следовало описание того, как важно не менять привычного ребенку течения жизни и как хорошо себя чувствует Ксюша с отцом (со ссылками на уже хорошо знакомые мне фамилии психологов и психиатров, якобы установивших данный факт). Телеграмма была настолько длинной, что кажется, удивила даже судью. Закончив читать, женщина в судейской мантии посмотрела на всех собравшихся с некоторой тоской. Она аккуратно согнула простыню факсимильной бумаги на три равные части, чтобы подогнать под размеры судебного дела. Мы переглянулись. Мой адвокат желал высказаться по поводу ходатайства ответчика и ждал сигнала от судьи, но та словно тянула время, молча прикрепляя телеграмму Проценко скрепкой к материалам дела.
– Он играет подсудностью, вводя суд в заблуждение, – гневно разрубив повисшую в зале тишину, запротестовали представители органов опеки и аппарата по правам ребенка в Петербурге.
Судья не стала их прерывать, будто и не заметив этого небольшого отклонения от протокола. Я внимательно наблюдала за судьей, понимая, как много будет зависеть от ее решения.
Наконец, предоставив слово моему адвокату, судья получила доказательства фактического отсутствия Проценко в Новороссийске – в виде справки из милиции и актов, составленных на месте его работы. Также имелась свеже-полученная по депутатскому запросу справка из паспортного стола Невского района Санкт-Петербурга, где Рома по-прежнему числился постоянно зарегистрированным на улице Ворошилова.
