Вскоре Никита перезвонил и сказал, что Роман на звонки не отвечает. Казалось странным, что Проценко взял больничный как раз в тот день, когда я приехала в Новороссийск. Даже несмотря на то что теперь я была знакома с его начальником, выяснить, где могут находиться Роман с Ксюшей, не удавалось.
В назначенный день вместе со мной в суд пришли несколько наблюдателей и журналистка, освещавшая историю похищения Ксюши в местном журнале. Ромы на суде не было.
В начале заседания судья-мужчина заявил:
– Отказать матери в общении с ребенком не может никто, – и затем обнадеживающе посмотрел на меня. – Если Проценко не явится и в следующий раз, то решение будет вынесено в его отсутствие.
На следующем заседании в зале суда неожиданно появилась инспектор из органов опеки. Уже знакомая мне женщина, та, что с рыбьими глазами, встала и сообщила, что «по ее информации, Роман Борисович находится с дочерью в санатории на лечении». Судья занес ее слова в протокол и уточнил, в каком именно санатории Проценко проходит лечение. Однако вместо ответа женщина с рыбьими глазами сказала:
– Прежде чем передавать ребенка на общение матери, необходимо выяснить, не повредит ли это психике девочки! Надо получить одобрение специалистов, м-м-м… психологов.
Мне сразу стало понятно, к чему она клонит. Рома ведь уже наладил отношения с местными «психологами» и, не являясь на суд сам, старался влиять через опеку. Но судья, с удивлением взглянув на женщину-рыбу, лишь уточнил, есть ли у нее самой дети.
– Есть, – пробормотала инспектор, сжимая перед собой папку с документами.
– И как, их не травмирует общение с вами? – произнеся эти слова, судья объявил заседание закрытым, встал и поспешно удалился из зала.
Следующее заседание в Октябрьском суде было назначено через неделю, и мне пришлось отправить ходатайство судье Данилову в мировой суд в Петербурге, извещая о том, что не могу присутствовать на назначенном им заседании, поскольку нахожусь в Новороссийске, где рассматривается мой иск об общении с ребенком.
Ожидая нового суда, я помогала бабе Наде собирать сливы, поливать деревья, а вечерами мы просто разговаривали, сидя в ее небольшом саду среди яблонь и кошек.
Глава 17
12 июля 2012 года суд Новороссийска вынес решение, полностью удовлетворив мои требования о порядке общения с ребенком. Проценко был обязан передавать мне Ксюшу для общения в Санкт-Петербурге на один календарный месяц каждые два месяца. В решении суда было также сказано, что оно обращено к немедленному исполнению. То есть уже 1 августа я могла забрать Ксюшу домой!
Это было огромной победой, которая досталась мне невероятной ценой. Теперь, когда на руках был исполнительный лист и приближалась дата моего общения с Ксюшей, казалось, будто этих двух лет борьбы вовсе не было… Что скоро все закончится, ведь Рома подчинится решению суда, а Ксюша, увидев меня, уже сама не позволит им больше нас разлучить.
В решении суда было также указано, что Проценко чинит мне препятствия в общении с дочерью и что в случае несоблюдения прав общения матери с ребенком должен быть привлечен к административной ответственности. Когда я позвонила адвокату, чтобы сообщить эту радостную новость, Николаевна мне строго сообщила:
– Пока ты там судишься, Данилов вернулся с отпуска. И знаешь что?! Он не отложил суд из-за твоего отсутствия, потому что Проценко сегодня был на заседании в Петербурге! Он давал показания судье Данилову о том, что ты якобы сама не хочешь общаться и что он не может тебя заставить общаться с дочерью.
– Что за черт? Немыслимо! Как ему еще хватает наглости притворяться, что он в санатории? Впрочем, есть и хорошая новость! Я только что получила решение суда о порядке общения с Ксюшей!
– Отправь это решение по факсу судье Данилову, у него уже глаза на лоб лезут от вашего водевиля! Твой Проценко пришел весь такой представительный, в костюме, деловой… Боже, где ты вообще взяла такого мужика? – разгоряченно спросила адвокат и тут же перебила сама себя: – И еще, слышишь, сходи там, в Новороссийске, на Главпочтамт и возьми справку об отправленных тобой в его адрес денежных переводах. Нам тут еще немало работы предстоит!
Чтобы отправить факс, мне требовалось для начала его найти. Обратившись к Рите, я узнала, что факс имеется у ее сестры на работе. Сестра Риты работала следователем в «Госнаркоконтроле». Рита обещала все устроить.
Дойдя по улице Советов до улицы Свободы, я свернула за угол и очутилась перед высоким зданием «Госнаркоконтроля». Меня пропустили внутрь, но, чтобы добраться до нужного кабинета с факсом, мне пришлось преодолеть три двери с решетками.
Наконец, сестра моей подруги Риты со Второго Бугра встретила меня и отвела туда, где я могла отправить факс судье Данилову. Я просила отложить заседание в Петербурге, поскольку согласно судебному решению буду ожидать в Новороссийске встречи с ребенком, которая (теперь даже известна дата!) должна состояться 1 августа. То же решение я направила факсом начальнику Ромы, чтобы держать его в курсе дел и чтобы Проценко уже не мог отвертеться, ведь решение было обращено к немедленному исполнению, то есть фактически вступило в законную силу.
Затем, обойдя площадь Свободы, я зашла на Главпочтамт. Работница почты, получив от меня официально составленный запрос о том, отправлялись ли почтовые переводы в течение лета и осени 2011 года в адрес Проценко, стала серьезно его изучать, словно это была теорема Ферма. Вскоре к ней присоединились еще две операционистки.
– Вы что, из Петербурга? – они взглянули на меня с непониманием.
– Да, – объяснила я. – Дело в том, что год назад я проводила в Новороссийске все лето, – начала я.
– Да-да, я помню вас, – подтвердила одна из женщин, кивая головой.
– Отправления не были получены, и он за моей спиной возбудил уголовное дело, – объяснила я.
Почтовые работницы переглянулись, забрали бумагу, сняли копию паспорта и обещали поискать в архивах.
Глава 18
Наступило 1 августа. Первый день моего общения с Ксюшей, согласно решению суда.
Встретившись в назначенное время с инспектором из органов опеки, сотрудницей милиции и двумя судебными приставами, мы вышли в сторону Роминого дома по улице Новороссийской Республики. Именно там, согласно букве закона, Проценко обязан был передать мне ребенка.
В каждом шаге в этот обычный летний день для меня был момент истины. Столько бессонных ночей, аргументов в суде, слез и надежды – все это пружиной сжималось внутри и пульсировало в висках. В одной руке я держала игрушку, а в другой – папку с решением суда и исполнительным листом. Я не знала, что сегодня произойдет, но точно знала, сколько шагов оставалось еще пройти, на сколько ступенек подняться, чтобы, наконец, произошел переломный момент, которого я так долго ждала. Милиционеры и приставы остановились у подъезда, еще раз согласуя формальные действия предстоящей процедуры. Они обсуждали, что делать в случае, если Рома не откроет дверь. Или если ребенок не захочет выйти мне навстречу…
