Первым делом, согласовав план с Максимовым, я начала готовить круглый стол под названием «Взгляд женщины на острые проблемы современности». Среди спикеров были омбудсмен Санкт-Петербурга, представители НКО, инициативные группы и социальные активисты. Я также пригласила и с нетерпением ожидала визита Ларисы Горчаковой из Москвы, ведь именно она однажды доверила мне свое детище.
Ведя подготовку к круглому столу, общаясь со специалистами, я все чаще размышляла над проектом кризисного центра для женщин и детей, попавших в сложную жизненную ситуацию. Такой центр мог бы стать спасением и превентивной мерой при угрозе семейного киднеппинга. Проект следовало разработать и представить уже в конце обучения в «Лехаве». Финансирование я рассчитывала получить через американские еврейские фонды, которые поддерживали и помогали осуществить проекты выпускников программы «Лехава».
Потихоньку обосновавшись на новом рабочем месте, я все еще не могла привыкнуть к массивности и скромному обаянию своего первого личного кабинета. Начав прием посетителей, я бегала вниз-вверх по мраморной лестнице, чтобы выписать пропуск. Несмотря на превращение в бизнес-центр, здесь не было ни единого намека на современность; интерьер здания гордо демонстрировал первозданный лоск роскоши дореволюционных лет.
Наконец, из окна «кабинета Крупской» мой долг перед приставами не казался уже таким неразрешимым и пугающим.
Глава 26
В срочном порядке требовался запуск сайта «Женщины нашего города». Утвердив проект с дизайнером, я получила квитанцию на оплату хостинга. Корпоративного счета у «Женщин нашего города» еще не было, а все мои личные банковские карты и счета были заблокированы. Тогда я обратилась к сервису PayPal, которым последний раз пользовалась еще до рождения Ксюши. Но почему-то он отсылал меня на почтовый ящик, созданный мною еще в институте на занятиях по информатике. Я давно им не пользовалась, и для восстановления доступа мне даже потребовалось вести переговоры с технической службой. Когда же я наконец зашла на почту, то среди тонны рассылок и всякого спама мне попались письма – оповещения с сайта Одноклассники.ру, на котором я никогда не регистрировалась. Также были странные письма с сайта Girlsmate.com.
Самым удивительным было то, что письма от Одноклассников и Girlsmate были прочитаны! То есть от моего имени кто-то пользовался моей почтой и зачем-то открывал все эти письма…
И тут до меня стало доходить, кто это мог быть.
Это было закономерным итогом моей наивности, ведь я всегда отмахивалась от негативных сценариев. Так же, как я не ожидала коварства от отца и бабушки, не брала в расчет возможную «промывку мозгов» и давление, которое на моих родственников и окружение будут оказывать Проценко за моей спиной. Точно так же все два года, что я бегала за Проценко, мне там и тут приходилось отмахиваться от зловонных слухов, которые доходили до меня из разных источников. Слухи заключались в том, что у Проценко якобы есть некие порочащие меня «доказательства». Некая «интимная переписка» со множеством мужчин, а может быть, и женщин, ведь меня обвиняли не только в «легком поведении», но и в «лесбийских наклонностях». Однако чем Проценко за моей спиной это всем подряд «доказывал», до этого момента я не могла себе даже вообразить…
Ни на суде, ни лично мне Рома не предъявлял никакой переписки. Я только слышала о неких загадочных скриншотах с моего якобы аккаунта, причем, вероятно, эту фальсификацию имело удовольствие лицезреть огромное количество людей и должностных лиц (в Петербурге, Новороссийске, Краснодаре, Москве и кто его знает где еще). Возможно, эту фальсификацию, плод своего маниакального сознания, Рома и подсовывал психологам, участковому, опеке и даже тем милиционерам в Широкой Балке. И скорее всего, именно этими нехитрыми подделками ввел в заблуждение моих бабушку, тетю, отца.
И люди верили! Одержимость переоделась в «страшную правду обо мне» и передавалась из уст в уста прямо-таки воздушно-капельным путем.
Возможно, он сделал даже еще что-то более гнусное. Нет, я долго отгоняла от себя это воспоминание. Но сейчас все сходилось, и оно невыносимо четко вписывалось в общий пазл.
Это произошло в то самое лето, незадолго до вручения мне путевки на Бали. После нашей последней совместной прогулки у дома в Петербурге, в ходе которой Рома, имитируя то, что ничего не происходит, – просто Ксюша сейчас поживет немного с бабушкой у моря, а мы разберемся в наших отношениях, – записывал наш разговор на диктофон. Я запомнила эту прогулку, потому что Рома никогда до этого не задавал мне настолько странные и провокационные вопросы. А потом, как я выяснила намного позже, благодаря тем же слухам он смонтировал из моих ответов мою же «речь», где я якобы признаюсь в приеме наркотиков и призываю своего мужа принять участие в сексуальных оргиях.
И вот после той «шпионской» прогулки, когда мой тогда еще любимый муж задал мне все свои странные вопросы, записывая на диктофон мои ответы и уже монтируя их у себя в голове, мы пришли домой и он объявил:
– Дорогая, я завтра улетаю в Москву, и мы снова долго не увидимся. Я тут подумал, – и Рома засмущался, как всегда, когда речь заходила об интимном, – у меня ведь нет ни одной интимной фотографии своей жены…
Стоп! Мне не хотелось продолжать представлять, что он мог с этим затем сделать! Как он мог так опорочить собственную жену? Не смог справиться со своим влечением ко мне или пережить то, что от него уходит любимая женщина? Или не захотел остаться не у дел и тогда выдумал все это и поверил в собственную фантазию? Нет, это было за гранью…
Но ведь не просто так обвинения в легкомыслии и наркомании звучали закадровым текстом на всех наших судах и в кабинетах «между строк». Недаром все чиновники вначале так странно меня осматривали. Вероятно, эти «записи» и фотографии, которые Рома в «деликатной беседе» им подсовывал, были тем козырем, от которого чиновники приходили в некое возбуждение, как подростки от «Дома-2». Он создал вирус, застающий врасплох родственников и отвлекающий бюрократов от рутины. Этот вирус застревал у всех в голове, «взламывая» реальность, пока в него заворачивались взятки. Рома вывернул реальность под себя, заставляя ненавидеть меня даже тех, кто любил меня. Однако аргументом в суде этот фейк так и не стал, оставшись лишь талантливо смонтированным продуктом незаконного шпионажа.
…Я оторвалась от абсолютной темноты за окном. Ночь наступает зимой уже в пять вечера. Не задумываясь, удалила свой первый почтовый ящик. На это потребовалось всего два клика. К «горящим мостам» добавился еще один элемент.
На завтра был запланирован круглый стол, где я намеревалась создать пространство для высказываний на очень важные темы. Мой доклад о домашнем насилии был готов. Я смотрела, как он вылез из принтера и сгорбился. В голове крутились слова из Библии: «Враги человека – домашние его».
Столкновение с одержимостью сексуального маньяка, виртуальными профайлами, созданными от моего имени и предлагающими всевозможные интимные услуги, застало меня врасплох, обдав волной ужаса, стыда и паники. Проникновение в мое личное пространство, конструирование моей псевдоличности было мне глубоко отвратительно.
