– Суд забрал у меня ребенка, и теперь судят меня! Бессердечные, изверги, здесь собираются отменить честный приговор суда! Я – мать, которая не спит уже три года.
Так длилось еще какое-то время.
Судья поинтересовалась у врачей, смогу ли я продолжить присутствие на заседании. Она настаивала на этом, объясняя, что за дверью ждут все участники, и ей крайне необходимо завершить процесс. Девушка в белом халате, которая не произнесла ни единого слова, лишь гладила меня по голове, повернулась к судье и ответила ей что-то беззвучно, возможно жестом.
– Госпитализация?! – закричала в ответ судья. – Что, опять? Да сколько можно ее лечить! Кто же работать будет? У нас же сроки!!!
Николаевна молча подошла ко мне. Врачи вывели меня из зала, помогли спуститься на первый этаж. Всю дорогу, держась за перила, я продолжала плакать и причитать. Эмоциональная плотина, которую я так долго сдерживала, прорвалась наружу. Я разучилась верить в правосудие и в то, что хоть кто-то мне поможет. И решила, что сошла с ума.
У выхода стояла карета «скорой помощи». Запах нашатыря и медикаментов был хорошо знаком. Я снова уезжала в больницу. Это был предел. Знание о том, что теперь у них есть мой новый адрес, означало, что меня не оставят в покое. Каждое утро под дверью будут дежурить приставы, милиционеры, чтобы привести меня туда, куда им заказано. Это будет продолжаться до тех пор, пока меня не засудят, не закроют, не закопают. Ромин план по моему уничтожению был практически реализован.
Но Рома не знал того, что иногда закопать – означает дать новую жизнь. Потому что те – это я узнала намного позже, – кто пытаются похоронить нас, даже не догадываются, что мы – семена.
В тот же момент, когда в лежачем состоянии меня увозила из суда карета «скорой помощи» и я сжимала фотографию Ксюши двумя руками у груди, мне стало предельно ясно одно. Что я должна уехать. Уехать из страны. При этом неважно куда, но обязательно – подальше. Просто чтобы выжить.
Послесловие
2555 дней без Ксюши
Моя любовь! Нашей с тобой разлуке сегодня семь лет.
Вот уже семь лет я не вижу тебя, не слышу тебя, не могу разговаривать, играть с тобой. Я не знаю, как ты выглядишь. Не знаю, как ты себя чувствуешь. Не знаю, что увлекает твое сердце и о чем ты думаешь, когда просыпаешься. Не знаю, кем ты хочешь стать, когда вырастешь. Не знаю, любишь ли ты танцевать или рисовать. Не знаю, пошла ли ты в школу или тебя определили на домашнее обучение. Не знаю, с кем ты делишься своими секретами. Не знаю, как ты рассуждаешь, а ведь ты всегда любила рассуждать…
Есть дети, которые рождаются взрослыми, и мне кажется, ты одна из таких детей… Кажется, я написала «всегда»? Те два с половиной года, что мы провели вместе, до разлуки, превратились для меня в затуманенное, как прошлые жизни, но такое неприкосновенное, как истина, «всегда». Неизбежность того, что случилось с нами, поставило передо мной философские задачи такого калибра, что я, вероятно, не в состоянии буду их решить за всю жизнь. Поэтому я приняла решение «просто жить» и всматриваться в них, наблюдая за тем, как они отсвечивают при лунном и при солнечном свете.
Мне потребовались годы терапии и несколько лет путешествий, чтобы забраться туда, откуда я пишу сейчас тебе. Там, где я нахожусь, героями считают детей богов и людей. Этот путь нельзя назвать приятным, но я о нем не жалею. Не сомневаюсь, что должна была его пройти. Чтобы перестать быть жертвой чужих манипуляций и воевать с ветряными мельницами. Я больше не сравниваю свою жизнь с той, «как положено», не ищу виноватых и не оправдываюсь за свои решения ни перед кем. Я простила себя за то, что была не в силах изменить. Я простила себя за побег, на котором заканчивается данная книга, ведь это помогло мне в тот момент остаться в живых.
Единственное, что с тех пор не изменилось – это то, что я по-прежнему сплю в берушах и по-прежнему иногда разговариваю с тобой во сне. Все остальное лишь смутно напоминает мне о прошлом. Из своих путешествий пишу тебе письма. Я завела отдельный почтовый ящик, в котором они хранятся. Когда ты будешь готова их прочитать, я скажу тебе пароль.
Перестав быть куклой в руках кукловода, я поняла, что в жизни нет ничего невозможного. Мир доказывает нам каждую секунду, что возможно все! Я научилась по-другому думать и научилась делать то, что могу делать лишь в каждый конкретный момент. Внимание на моменте призвало внутренний покой. Теперь он заботливо присматривает за моей любовью к тебе. Чтобы она не выходила из берегов и не осушалась моей нечуткостью к себе или окружающим. Некоторые подозревают, что я владею каким-то секретом, и нередко спрашивают: «Что ты вообще делаешь тут – на краю света, да еще одна?» Или: «Как у тебя получается находить общий язык со всеми?»
Все очень просто – что-то во мне начало видеть в каждом человеке его внутреннего ребенка. Хотя обычно я отвечаю иначе – что авторские права на всех нас принадлежат жизни, а вовсе не наоборот, как мы привыкли думать.
Сначала я искала всюду тебя. После четырех лет борьбы в судах я выбросила белый флаг и уехала из страны, обладающей катастрофическим дефицитом «нормальности». Путешествуя по миру, я искала правду. И однажды правда сама меня нашла. Она прошла через меня тысячами разных судеб. Я находила ее у шаманов Амазонки и на королевском приеме в Ченнае. Правда ждала меня под открытым небом в пещерах Каппадокии и в глазах воспитанников детского дома в Таиланде, она принимала меня в театре в Башкирии и на лодке в Лондоне, ждала на съемках фильма в замке под Берлином и не пускала в зороастрийский храм в Индии. Я обнаруживала ее в лагере для беженцев на границе Франции и в масонской ложе в Италии, находила в тибетской деревне и в суфийском ордене.
В каждом встреченном мной человеке отражался мой путь к тебе. В нем и была правда. Везде, куда бы я ни шла, во всех, с кем бы я ни общалась, я видела и любила тебя.
Мир открылся для меня, как никогда до этого. Все люди оказались одним большим человеком, с которым было больше общего, чем различного. Несмотря на приглашения участвовать в проектах по всему миру, моим главным проектом остается просто «жизнь». И пускай она не является исключительно моим авторским проектом, тем не менее остается единственным, за который в каждый момент времени я несу полную ответственность, не смещая фокуса своего внимания на ребусы прошлого или миражи будущего.
Не знаю, нашла ли я утешение, но я просто живу. День за днем. Не строю планов и не гонюсь за достижениями. Иногда мне удается помочь другим находить дорогу к себе. Я стараюсь не забывать обновлять версию самой себя и прислушиваться не только к мудрецам, но и к истинному «я», с которым мне наконец удалось познакомиться. Не упускаю возможности проходить жизненные уроки, не пытаясь их «списать». Как видишь, моя любовь, я больше не умираю за тебя, но живу ДЛЯ тебя. Долгие годы ушли на то, чтобы заново начать жить. Как бы парадоксально это ни звучало, но иногда жить – это лучшее из того, что нам под силу. Ведь смертью изменить что-либо можно едва ли больше, чем жизнью. Тогда умирать становится незачем… Однако есть вещи хуже смерти. Например, вывернутая наизнанку любовь. Когда уродство принимают за красоту, а красоту за уродство.
