Не очень тонко, но все равно умно. Она быстро перевела разговор в интересующее ее русло.
– Перед тем, как продолжить, – говорит Эрнья, и в ее голосе звучат какие-то новые нотки, – я должна объяснить, что мои решения и действия в этом отношении, как и в любых других, требующих контактов с миром людей, моих личных или моего народа, продиктованы древними законами. Поскольку вы музыканты и знаете легенду об Арфе Королей, вам не составит труда понять, что я имею в виду. Мне нельзя напрямую вмешиваться в человеческие дела, даже если они идут вразрез с интересами моего народа. Я не могу просто так прийти в ваш мир и направить события в то или иное русло. Живи я лет сто-двести назад, Брефной, вероятно, правил бы король или королева из числа людей, с которыми можно было бы говорить открыто. Я могла бы созвать совет наподобие того, какой в свое время устроила с человеческим правителем Бевин. Но когда люди Брефны, включая их предводителей, проявляют к нам неуважение, это невозможно. По правде говоря, сегодня под вопросом само наше существование. В былые времена друиды играли гораздо более важную роль. Когда они давали королю советы, он прислушивался к голосу их мудрости. Но это доверие очень ослабло, и я боюсь, что для нас действительно начинается мрачная эпоха.
Ливаун сидит совершенно неподвижно, крепко сцепив руки на коленях. Меня переполняет ожидание, я едва могу дышать. Эрнья, похоже, вот-вот прольет свет на какую-то истину, может даже на ту, к которой я стремился, отправляясь сюда. Мне не терпится прямо спросить ее об Арфе Королей. Не удивительно, что я нарушил столько правил миссии. Но вопрос о том, не по этой ли причине похитили арфу, так и не задаю. Если Эрнья не может напрямую вмешиваться в дела людей, то ответственность за это наверняка лежит не на ней. Я прикусываю язык и жду.
– Поэтому, – продолжает королева, – я опасаюсь за будущее. Вариант решения у меня есть, но для его реализации требуется высокая степень доверия, которое мы с моим народом не можем оказать в одностороннем порядке. Тебя, Брокк, тебя, Кира, а возможно и тех, кто приехал в Брефну вместе с вами, я считаю посланцами добрых сил. Но принимать во всем этом участия я не могу, в моих силах лишь слегка разворошить этот клубок. Подтолкнуть развитие событий в нужном направлении. Вы же принадлежите миру людей и вполне можете действовать. Но для того, чтобы верно поставить цель и достичь ее, вам надо поверить в старых богов. И довериться мне.
– Откуда вы знаете, кто приехал с нами в Брефну? Почему решили, что нам можно верить, если почти совсем нас не знаете? – Ливаун яростным жестом отбрасывает волосы со лба. – И если вы стремитесь к сотрудничеству, то зачем было так долго держать меня по ту сторону стены?
– Всему свое время, – абсолютно спокойно отвечает Эрнья. – Цель вашего прибытия в Брефну выходит за рамки музыки, так? В тебе Кира, виден не только бард, но и нечто большее; в Брокке тоже присутствует боевой дух.
– Мы связаны обещанием. – Ливаун едва сдерживает гнев. – И не можем вам всего рассказать. Вы говорили о проведении советов для разрешения конфликтов, однако даже во время таких заседаний о многом умалчивается.
– Совершенно верно, – улыбается Эрнья. – Но я не требую от вас слепого доверия. Что же до сотрудничества, то Брокк уже согласился сделать то, что мне от него нужно. Песнь. Он сочинит ее и споет. Больше мне от него ничего не надо.
– Вечером я должна вернуться ко двору, – говорит Ливаун, – к ужину. Поверьте, для этого есть очень веские причины. Что же до Брокка, то вы предложили ему остаться еще на ночь, а то и дольше. Из-за этого у нас могут возникнуть проблемы. Очень серьезные.
Она смотрит на небо, пытаясь понять, насколько уже поздно, и спрашивает:
– Что, по-вашему, могу сделать для вас я?
– От тебя, Кира, мне не нужна песня. Мне нужен союзник при дворе Брефны. Человек храбрый и сообразительный. Человек, для которого будущее этой славной земли превыше всего. Человек, неизменно выбирающий для себя путь мудрости и справедливости. Ты была права, когда поставила под сомнение мой выбор. Обращаясь к тебе с такой просьбой, я оказываю огромное доверие той, кого знаю только со слов других.
– Других? Кого именно? – спрашивает Ливаун. Она совершенно не выглядит польщенной.
– У нас есть соглядатаи во многих местах. Создания небольшие, но умные. В основном умные. Некоторые из них порой решают взять все в свои руки. Но речь не о них.
– Мы явились ко двору с некоей миссией. И должны завершить ее ко Дню летнего солнцестояния. Что если это противоречит тем целям, которые преследуете вы? – спрашивает Ливаун.
– Тогда, полагаю, мы пойдем по пути справедливости и мудрости, – говорю я, немного стесняясь манер сестры, хотя ничего другого от нее ожидать не приходится.
– Мне этого мало, – отвечает Ливаун, – замалчивайте сведения сколько хотите, но я не могу быть бардом, не играя танцев и не исполняя песен. И если в моем распоряжении одна лишь… философия, то вашим союзником в борьбе у меня стать не получится. Мне, по меньшей мере, нужно знать о том, чего именно от меня хотят. Идея, которую можно применить на практике.
Эрнья поднимается на ноги, то же самое делаем и мы. Рябинник с Ночной Тенью не произнесли ни слова, но когда королева ведет нас в шатер, они следуют за нами. Ночная Тень жестом велит нам подойти к пьедесталу и встать рядом с Эрньей. Рябинник стоит в стороне, чтобы с одной стороны приглядывать за нами, с другой – за ведущей сюда дорожкой.
– Друзья, – говорит королева, – мы должны верить богам, не терять присутствия духа и, кроме того, действовать быстро. Мою задачу также следует выполнить до окончания Дня летнего солнцестояния. Что же касается противоречия между моей и вашей миссиями, то будем надеяться, что его можно разрешить. Для этого нужны мудрость и справедливость. А еще сила воли. Огромная сила.
Эрнья смотрит на меня сияющими глазами; от их взгляда меня пробирает дрожь. Это не страх, по крайней мере, не только страх. Это ощущение, что ставки в игре поистине колоссальны: жизни, королевства, грядущие поколения. Как я только мог вообразить Эрнью деревенской девушкой, с которой можно повстречаться на деревенском балу? Она поворачивается, смотрит на Ливаун, и та отвечает ей взглядом, полным решимости.
– Вы покажете нам? – спрашивает сестра.
Неглубокий сосуд на пьедестале – магическая чаша для гадания. Похожей пользуется и наша мама, только у нее она сделана из обычной глины, а эта вырезана из какого-то тонкого, блестящего материала, то ли из раковины, то ли из кости.
– Ради этого вам придется помолчать, – говорит Эрнья, – вопросы приберегите до того момента, когда все закончится. Хотя лучше будет вообще их не задавать. Вместо этого подумайте, не торопясь, об увиденном и самостоятельно найдите ответы. Запомните – говорить ничего нельзя, в противном случае я могу выйти из транса, и тогда образ для нас будет потерян.
Она берет кувшин, наливает воды и над чашей поднимается то ли дым, то ли туман, который рассеивается в тиши этого маленького убежища. Причем все это происходит не только в моем воображении.
