– Странно, что ты это говоришь, – шепчет он, – может, этот самый фрагмент как раз у тебя? Может, именно ты решила его никому не открывать?
– Нет, здесь другое. Я связана клятвой и если ее нарушить, наша миссия провалится, а Б… а Доналу будет грозить страшная опасность.
– И в чем эта опасность заключается?
– На этот вопрос я ответить не могу. Хотела бы, но не могу.
Меня подмывает сказать ему, какой одинокой и ненужной я себя чувствую. На какой-то момент мне хочется стать Кирой и броситься дядюшке Арту на грудь, чтобы он меня утешил.
– Ты не одинока, – говорит Арку, наверняка без труда читая мои мысли, – у тебя есть мы – я и двое наших друзей на конюшне. Я думаю, что ты, потанцевав с Нессаном и, к тому же, пустив слух, что вы вернулись вместе поздно вечером, повела дело так, чтобы именно его тебе дали в сопровождающие в канун Дня летнего солнцестояния. Вместе вы сумеете совладать практически с любой ситуацией. К тому же, у него есть возможность выводить лошадей, не привлекая к себе ненужного внимания. И вот это, как раз, было… самое интересное. Я имею в виду танец.
– Для меня это стало полной неожиданностью. Я не знала, что у меня при дворе столько друзей, и что они готовы так открыто за меня заступиться. Мне жаль, что все так получилось, не хочу нести ответственности, если у кого-то начнутся неприятности. С другой стороны, я ни о чем не жалею.
– Хм. Мне, наверное, лучше вообще ничего не говорить.
Он улыбается – лишь слабым намеком на улыбку.
– Дядюшка Арт?
– Да?
– Что они имели в виду, когда говорили, что Тоссак мог претендовать на трон три года назад, когда Родану еще не было восемнадцати? По моим подсчетам, это случилось через три года после смерти старого короля. На тот момент Кора наверняка не хотел отказываться от регентства. Он очень ясно дал понять, что пообещал королю Аэнгусу передать корону его ближайшему наследнику, в данном случае – сыну. Каждый раз, когда он касался этой темы, мне казалось, что в комнате становилось холоднее, будто все они вдруг становились врагами.
– В отлучке до меня дошли слухи, – отвечает Арку, – что у короля, кроме жены, якобы была еще и женщина на стороне. Что у них якобы родился ребенок. При этом подразумевалось, что претендентом на трон Брефны он считаться не может. Но почему – я не знаю.
– Может, потому что это девочка? Вы имеете в виду Ашллин?
– Ашллин – законнорожденное дитя Аэнгуса и королевы. Родная сестра Родана. Вот почему она, бедный ребенок, будет столь бесценна в будущем. Сама она королевой стать не может, но незаконнорожденный сын, в соответствии с законом, действительно имеет право претендовать на трон. Глубже я копать не стал. Полагаю, что этот сын моложе Родана, так что предъявить свои права на корону он сможет только по достижении восемнадцатилетнего возраста, когда его единокровный брат уже будет королем.
– Это, опять же, при условии, что мы вовремя вернем арфу.
– Да, только при этом условии, – отвечает Арку и смотрит мне прямо в глаза. – Что бы ни случилось, не забывай о миссии, ради которой нас наняли. Несмотря на грязные приемы, к которым ты время от времени прибегаешь на поле боя, тебе присуще обостренное чувство справедливости. Я это только приветствую. Однако Кора нанял нас для определенной работы, и мы ее выполним, даже если некоторые ее аспекты нам совсем не нравятся. К этому должен привыкнуть каждый из вас, если, конечно, хочет остаться в команде. Ты меня понимаешь?
– Понимаю. Хотя это и нелегко.
Мне было бы трудно, даже если бы я не видела тех образов в чаше для гаданий. Как же мне хочется ему о них рассказать.
Теперь Арку смотрит на свои руки, старательно избегая моего взгляда.
– Наша работа по самой своей природе трудна, – говорит он, – и это никогда не изменится. Напряженная, безжалостная, опасная и способная повергнуть человека в отчаяние. Но она же может возвысить тебя – когда все идет как надо, и тебе кажется, что команда работает как одно целое. Порой тебе приходится делать выбор, который ты бы никогда не сделала, будь ты обычным человеком, а не воительницей с Лебяжьего острова. Иногда приходится идти на риск, за который потом нам могут и не заплатить. Отправившись в лес и решив оставить там Донала, ты играла с огнем. От этого, Кира, у меня внутри все переворачивается. Что если мы его потеряем? Новобранца всего восемнадцати лет от роду, отправившегося на свое первое задание? Как я скажу об этом Кинеле? Как скажу вашим родителям? Как после этого смогу примириться с самим собой?
Мы сидим молча. За забранным ставнем окном проводят лошадей, кто-то гремит ведрами, день тянется своим чередом.
– К этому привыкаешь, – говорит Арку и выпрямляется, расправляя плечи. Теперь он уже больше похож на себя. – Хотя легче на самом деле не становится. Просто ты учишься жить с этим дальше. Научить этому мы не можем, хотя и стараемся постоянно заострять на этом внимание. Здесь требуется сила. И гибкость, как у искусно изготовленного инструмента, будь то арфа или клинок.
– А еще – стойкость, – добавляю я.
– И это тоже. Но надо учиться склоняться под ветром, порывы которого способны вырвать с корнем любое, даже самое могучее дерево.
– При таком дворе, как этот, ваше дерево, скорее всего, источат термиты или какая-нибудь болезнь, после чего оно и само рухнет. Либо его повалит соседнее.
Отлично – после моих слов он вновь улыбается.
– Если нас опять пригласят на совет, не делись своим наблюдением с вельможами. Все, мне пора, Кира. И прислушайся к совету мастера Брондуса. Приложи все усилия к тому, чтобы не обращать на себя внимания.
– Постараюсь. Но мне, как я уже говорила, надо выполнить кое-какие задания. Я приложу все усилия, чтобы вести себя тихо, как мышка.
– Понадобится помощь – обращайся. То же самое и в случае проблем.
– А если мне нельзя никого ни о чем просить? Если все надо сделать самой?
Он смотрит на меня с выражением, которым дядюшка Арт в подобных обстоятельствах одарил бы Киру. Я никогда не видела в его глазах такой нежности и, возможно, больше никогда не увижу. Это подарок. В этот момент он напоминает мне отца.
– Тогда мы оба пойдем на риск, – отвечает он.
28. Дау
В канун Дня летнего солнцестояния я буду сопровождать Киру в лес. Сам Арку мне об этом не сказал. Я узнаю все из вторых или третьих рук, и то если повезет. Поговорить с Ливаун нельзя, это слишком рискованно. Шансов на мимолетную встречу в глухом уголке сада или вечером в комнате для репетиций почти нет. Она либо чем-то занята, либо ее невозможно найти. Иллан сказал, что заседание совета было непростым. Не знаю, что именно там произошло, но даже он теперь очень нервничает, а раз так, то ничего хорошего. В редких случаях, когда мне все же удается увидеть Ливаун, в основном за завтраком, обедом или ужином и неизменно в компании других, она выглядит рассеянной, словно блуждает мыслями где-то далеко-далеко. Где именно, догадаться нетрудно. Публику по вечерам развлекает другая труппа. Второй танец мы с ней еще не танцевали.
