Список. Задачи. Этого достаточно или мне следует еще раз во всем окончательно убедиться? Я все еще держу Волфи в руке.
– Покорнейше прошу тебя представить меня твоим друзьям, – говорит он моим голосом, обращаясь к Клиэне, – они такие славные молодые люди.
Ашллин торжественно представляет ребят – ее обучили некоторым придворным манерам.
– Это Брион, сын Тоссака. Отличный наездник и… когда-нибудь ему суждено стать вождем клана. Вождем клана Глендарраг. А это Тадг, тоже сын Тоссака. У него волнистые волосы, он обожает играть. Это, ребята, Волфи. Он…
Она умолкает и тянет руку к Волфи. Я не отпускаю его на миг дольше, чем надо, представляю, что его вышитые пряжей глаза действительно могут видеть, и внимательно слежу за тем, чтобы он, поворачивая голову, по очереди посмотрел на каждого из них.
Надо сделать кое-что еще. Я протягиваю Волфи Ашллин и говорю, стараясь вложить в голос побольше убедительности:
– Теперь, когда он свободен, эти стены должна смыть вода, чтобы его в них больше не заперли.
Ложь, ложь и еще раз ложь. Но я не знаю, как еще можно выполнить поручение Эрньи.
– Я сам все сделаю! – широко улыбается Тадг. – Можно?
И смотрит на меня.
– Спрашивай у Ашллин.
– Ага, – отвечает та, держа Волфи рядом с Клиэной и выглядя при этом очень торжественно.
Мальчишки заходят в пруд – они и без того насквозь промокли – и гонят руками волны. Вскоре земляное сооружение обваливается и рушится, крохотная рощица рассыпается в прах, а ее жалкие останки ручей под на- стоящей стеной уносит в сторону настоящего леса, в котором, за невидимым барьером, живут настоящие друиды и среди них – Волфи. Брат. Брат Ашллин. Брат Родана. Человек, способный стать королем.
33. Дау
Как выясняется, друид, так похожий на Родана, в самом деле, его брат, хотя и лишь единокровный. Поговорив с девочкой, младшей сестрой принца, Ливаун сложила все фрагменты головоломки. Незаконнорожденный сын последнего короля, старше Родана почти на три года. То, что он родился вне брака, не лишает его права на трон. Но его все равно исключили из числа претендентов, потому что незадолго до восемнадцатилетия он решил, что скорее станет друидом, чем королем Брефны. Мы с Илланом шепчемся об этом в конюшне, когда поблизости никого нет.
– А почему регент с самого начала не сказал Арку, что у покойного короля есть еще один наследник? – спрашиваю я.
– Арку знал, что у короля есть незаконнорожденный сын, который не предъявлял претензий на трон, но не знал почему, – отвечает Иллан, – и если честно, об этом ему сообщили собственные источники, а не Кора и его советники. Почему они о нем молчат? Потому что стоит человеку уйти в неметоны, как он тут же исчезает из обычной жизни. Для простых смертных он после этого никто, даже имени его не упоминают. Это примерно то же, что умереть. Если не хуже. Ведь умершего можно оплакивать, называть по имени, рассказывать истории из его жизни. Насколько я понимаю, этот друидический орден особенно строг. Они забрали парня, чтобы он стал таким же, как они. Но взойти на трон он уже не может. Даже если он идеально подходит на роль короля, это уже не имеет значения. Он сделал свой выбор, и обратного пути нет.
Иллан задумывается.
– Как странно… ритуал коронации, включая подготовку к нему, похоже, предоставляет друидам единственную возможность выходить из священного леса. Именно поэтому ты смог увидеть братьев вместе. Возможно, это была их первая встреча за несколько лет.
В дальнем конце конюшни слышится шум, и нам приходится замолчать. Мы расходимся в разные стороны. Иллана ждет работа в кузнице, я должен позаботиться о паре очень больных лошадей, раненных в ту самую ночь, когда Родан послал отряд с катастрофической миссией. Здесь есть ребята, разбирающиеся в лечении лошадей гораздо лучше меня. Однако главный конюх заметил, что в моем присутствии лошади ведут себя спокойнее, и попросил меня присмотреть за этими двумя под надзором Иллана. Глубокие раны от когтей тех тварей выглядят ужасно, из них сочится какая-то скверная жидкость. Я старательно промываю их и делаю припарки. Ласково поглаживаю, чтобы успокоить коней, и напеваю без слов, потому что не могу говорить с ними. Брин лежит на соломе, достаточно близко, чтобы видеть меня, но все же на безопасном расстоянии от лошадиных копыт. Одну из лошадей я уговариваю проглотить немного теплого отвара, но другая отказывается. Это тот случай, когда мне хочется, чтобы магия действительно существовала, чтобы можно было найти лекарство для этой лошади, которая может умереть только из-за того, что кто-то оказался достаточно туп, чтобы послать ее вместе с всадником в поход, спланированный из рук вон плохо, основываясь не столько на фактах, сколько на предположениях. Неужели король Родан будет продолжать в том же духе до тех пор, пока не превратит всех соседей во врагов и не растеряет всех своих верных подданных? От этой мысли меня охватывает желание посадить на трон не Родана, а его брата-друида. Да, у этого ученика обаятельная улыбка, он произвел на меня впечатление человека спокойного и прекрасно владеющего собой, но больше я о нем ничего не знаю. За этим фасадом может скрываться кто угодно: тиран, заговорщик или такой же придурок, как Родан. Может случиться и так, что он, покинув неметоны, в тот же миг превратится в монстра. Мой брат Шинан отлично владел искусством натягивать на лицо улыбку всякий раз, когда объяснял нашим родителям, почему я в очередной раз влез в дерьмо. В детстве он умел очень убедительно притворяться и, надо полагать, до сего дня сохранил эту способность. Тем же приемчикам он научил и Руарка. Им двоим – а они были выше, сильнее и старше меня – всегда верили больше, чем мне. Они в любой момент охотно могли объяснить, почему я опять весь в синяках и порезах, почему промокла моя одежда, почему я вернулся домой на несколько часов позже, чем полагалось, да при этом еще и окоченев. Перед тем как убить Снежка, медленно порезав его на куски, они заранее сочинили целую историю, чтобы свалить вину на меня. Якобы в припадке гнева я выхватил у Шинана нож, сам набросился на свою собаку и сотворил с ней весь этот ужас. Моя одежда была пропитана кровью. Кровью Снежка, которого я держал на руках до последнего его вздоха. Доказательство вины. Они всегда верили Шинану больше, чем мне.
– Нессан?
Я вздрагиваю всем телом. У входа в стойло стоит Ливаун и странно на меня смотрит. Я усилием воли возвращаюсь в сегодняшний день. Поверить не могу, что снова позволил себе вспомнить тот день. Давно пора похоронить все это.
– Тут никого нет! Я слышала, что ты выхаживаешь этих двух лошадей, – шепчет Ливаун, кивая на них головой, – и принесла тебе вот это.
Она держит в руках небольшой глиняный горшочек с необычным снадобьем, приготовленным по рецепту ее матери-знахарки.
– Это должно помочь.
Когда я беру горшочек, она подходит ближе, внимательно осматривает следы от когтей и шепчет:
