Близким товарищем Чайковского в Училище правоведения был Апухтин Алексей Николаевич (1841–1893), который к тому времени уже писал стихи и держался солидно. Вместе они рано научились курить. Петр из древнегреческой истории интересовался в основном Геродотом (ок. 484–ок. 425 до н.э.). Русскую историю, по словам Маслова и Апухтина, читал избирательно: «время Петра Великого, ратные подвиги Суворова и время Александра Первого». По характеру был доверчив, наивен и добр, «перетаскал товарищам чуть не всю библиотеку отца» (Маслов).
Несчастье поразило семью Чайковских неожиданно. В 1854 году заболела холерой мать Петра – Александра Андреевна. Для ее лечения были приняты все экстренные меры, все средства, бывшие в то время в распоряжении врачей: делали клизмы из танина, опускали на простыне в ванну с теплой водой. Петр помнил, как метался по комнате отец, обезумевший от горя. Через несколько дней после начала болезни 13 июня 1854 года Александра Андреевна умерла в возрасте 41 года. Отец Петра – Илья Петрович – был неутешен. Он плакал навзрыд, закрыв лицо руками. Всего несколько дней назад жена была жизнерадостной и веселой, а теперь лежала в гробу.
Шесть детей Ильи Петровича, из которых старшему Николаю было 16 лет, самым младшим близнецам всего по 4 года, испуганно жались к отцу, как беззащитные птенцы. 59-летний Илья Петрович, оставшись вдовцом, был теперь их единственным кормильцем и защитником от невзгод. От него зависело их будущее. Но сейчас он сам был убит горем и нуждался в утешении. Петр, любивший свою мать до самозабвения, плакал у ее гроба безутешно. Но горе нельзя было смыть никакими слезами. Ему хотелось верить, что там, за чертой жизни, для матери не будет никаких страданий и начнется «вечное блаженство». Его с трудом увели от гроба матери в другую комнату. Была уже поздняя ночь, когда он почувствовал, что кто-то наклонился над ним, и чья-то теплая рука коснулась его щеки, мокрой от слез. Он прильнул к этой руке и под утро заснул тревожным сном.
Непостижимы загадки природы: одним она определяет долгую и счастливую жизнь, а кому-то слишком короткую. Человек не всесилен, и его пребывание на земле непрочно и недолговечно. После похорон матери Петр ощутил в душе пустоту и безнадежность и почувствовал себя осиротевшим. Но нужно было жить и думать о будущем. Он вернулся к занятиям в Училище правоведения, к которым не проявлял интереса, но старался учиться прилежно, чтобы не огорчать отца.
Илья Петрович заметил интерес Петра к музыке и в 1855 году пригласил к нему 23-летнего учителя музыки пианиста Рудольфа Кюндингера. Он стал давать уроки музыки только в выходные дни и в летнее время. Занятия продолжались три года – до 1858 года. Из-за финансовых затруднений с учителем пришлось расстаться. Перед уходом Кюндингера Илья Петрович спросил у него: есть ли у Петра музыкальные способности. Учитель со знанием дела заявил:
– Музыкальных способностей у Вашего сына нет. Он имеет тонкий слух, хорошую память и отличную руку. Но это не дает повода надеяться, что он станет музыкантом.
Кюндингер через много лет встретился с Чайковским, когда тот был уже знаменит, и признался: «Мне тогда и в голову не приходило, с каким музыкантом имею дело». О том же писал позже и Турчанинов Иван Николаевич (1839–1910), соученик Чайковского по Училищу правоведения: «Никто из нас не предвидел, что это будущая знаменитость».
Сестра Петра – Александра Ильинична, получив образование в одном из закрытых учебных заведений Петербурга (училась одновременно с братом Ипполитом), вышла замуж за Давыдова Льва Васильевича (1837–1896), сына декабриста, и уехала в его имение Каменку Чигиринского уезда Киевской губернии. 19 мая 1859 года 19-летний Петр окончил Училище правоведения, получил специальность юриста и был направлен на работу в канцелярию Первого отделения Департамента Министерства юстиции. Работу юриста выполнял добросовестно, но без интереса и позже никогда об этой специальности не вспоминал.
Друг Чайковского и соученик по Училищу правоведения Герман Августович Ларош (1845–1904) писал о нем: «Во всем складе его ума не было ничего, что обнаруживало бы в нем юриста, но все его родные советовали продолжать работу по специальности и не оставлять службу в Министерстве юстиции». За год до окончания Петром учебы в Училище его отец Илья Петрович потерял свое состояние и переехал на жительство в Петербург. Нашел работу директора Технологического института, получил казенную квартиру и вскоре женился на Елизавете Михайловне Липпорт.
В 1859 году пианист и композитор Антон Григорьевич Рубинштейн (1829–1894) основал в Петербурге Русское музыкальное общество. «Оно немедленно приступило к открытию различных музыкальных курсов, в том числе и курсов теории музыкального сочинения», – писал Василий Васильевич Бессель (1843–1907), в будущем – музыкальный критик и музыкальный издатель. Одним из преподавателей на этих курсах был Николай Иванович Заремба (1821–1879), которого Бессель охарактеризовал как «человека образованного, глубоко преданного музыкальному искусству и прекрасного лектора». Он был учителем Чайковского по теории музыки.
Курсы теории музыки находились во дворце великой княгини Елены Павловны (в Михайловском замке) – покровительницы Русского музыкального общества. Курсы посещали Рыбасов Иван Иосифович (1841–1875), пианист, в будущем дирижер в Александринском театре, Кросс Густав Густавович (1831–1885), в будущем пианист и композитор, Бессель Василий Васильевич и Петр Ильич Чайковский. В этот период Петр Ильич жил то у отца, то у его старшего брата Петра Петровича (1788–1871), генерала, то у младшей сестры своей матери – Елизаветы Андреевны Шоберт (в девичестве Ассиер). Он оставил службу в Департаменте и устроился аккомпаниатором к певице Юлии Федоровне Штуббе (в дальнейшем Абаза – жена министра А.А. Абаза). Он приходил два раза в неделю, зарабатывая 75 копеек в час. Через много лет, когда Чайковский был уже знаменит, она решила с ним познакомиться, заявив, что никогда раньше его не видела. При встрече Петр Ильич напомнил ей о знакомстве, но она опровергла, отказавшись признать в нем прежнего аккомпаниатора, настолько сильно он изменился.
Бессель в своих воспоминаниях о Чайковском писал, что в тот период он был деликатен, сдержан и застенчив, «с ним почти никто из посетителей курсов не сближался, единственным собеседником его был офицер Мосолов». 2 марта Чайковский был на вечере, устроенном в пользу учащихся. Выступали: Н.Г. Чернышевский с докладом «Знакомство с Добролюбовым», Антон Григорьевич Рубинштейн исполнил марш «Руины Афин», Некрасов прочитал стихи, Достоевский – прозу. Закончился вечер «Камаринской» Глинки. Эту веселую песенку очень любил Петр Ильич, он считал Глинку гениальным композитором.
8 сентября 1862 года была открыта Петербургская консерватория. В нее одновременно поступили в класс теории музыки и инструментовки Кросс, Рыбасов, Бессель и Чайковский. По вечерам курсанты посещали кружок Христиановича Сергея Филипповича, обсуждали вопросы искусства, музицировали. Нередко были на консерваторских вечерах. Класс инструментовки вел директор консерватории Антон Григорьевич Рубинштейн.
Семья Чайковского жила скромно. Петр ходил в потертом пиджачке, «а вместо белья носил отрепья» (М.И. Чайковский). В это время «у Пети замечается возрастающее отчуждение к прежним друзьям» (М.И. Чайковский). Отказавшись от службы в Министерстве юстиции, Петр Ильич оказался в тяжелом материальном положении. Стол имел у отца, но карманных денег не было. Имел случайные заработки как аккомпаниатор. Однажды скрипач Василий Васильевич Безекирский (1835–1919), в будущем концертмейстер Большого театра в Москве, был приглашен на вечер к великой княгине Елене Павловне. В качестве аккомпаниатора Заремба посоветовал взять Чайковского. После выступления великая княгиня поинтересовалась, кто аккомпанировал. Узнав, что это Чайковский, она вспомнила, что он один из талантливых учеников консерватории. Через три дня Петр Ильич получил от нее конверт с 20 рублями. Об этом Петр Ильич сообщил своей сестре Александре Ильиничне: «Был на музыкальном вечере у великой княгини Елены Павловны, причем удостоился чести обратить на себя ее внимание и с нею разговаривать, а через два дня получил от нее конверт с вложением 20 рублей (не слишком-то великокняжеский подарок)».
