Непригодность Бетмана как канцлера стала между тем очевидной. По существу своего характера он был пацифистом, и им владела мысль прийти какой угодно ценой к соглашению с Англией. Я прекрасно понимаю, когда пацифистки настроенный человек поступает так в надежде таким образом избежать войны. Цели Бетмана вполне отвечали моей политике. Но те методы, какими Бетман пытался осуществить их, я считал непригодными. При всем том я поддерживал все его усилия в этом отношении, на самом деле не веря в их действительный успех. В течение его канцлерства в конце концов стало все больше выясняться, что реальные задачи политики были очень далеки от него. А между тем он всегда вел себя так, словно знает все лучше других. И меня он постоянно поучал. В связи с этим слишком высоким мнением о себе он был непоколебим в своих суждениях, уверенный в их правильности даже тогда, когда на самом деле все случалось иначе, чем он себе представлял.
Его доклады всегда были прекрасно подготовлены, блестящи по форме и поэтому производили подкупающее впечатление. А между тем именно в этом крылась известная опасность. Судя по его докладам, существовало всегда одно разрешение того или иного вопроса, которое он и предлагал. Кажущаяся положительность и обоснованность его докладов и проектов, всестороннее освещение затрагиваемых вопросов, ссылки на авторитеты, на иностранных и немецких политиков, дипломатов и т. п. – все это легко вызывало впечатление, будто бетмановское разрешение вопроса является единственным достойным внимания. Несмотря на такую основательную разработку всех вопросов, он делал одну ошибку за другой.
И именно поэтому он был, наряду с другими, виновником постигшего нас несчастья…
* * *
Потсдамское свидание с царем в ноябре 1910 г., вполне удовлетворившее всех его участников, было использовано канцлером и господином фон Кидерленом для того, чтобы войти в сношения с вновь вступившим в должность господином Сазоновым, которого царь для этой цели и привез с собой. Русский государь, по-видимому, чувствовал себя у нас хорошо и принял живое участие в устроенной в его честь охоте, в которой он показал себя страстным охотником.
Успех переговоров между государственными деятелями обеих стран, казалось, обещал хорошие виды на будущее; и обе стороны, ознакомившись ближе друг с другом и успокоившись от прежних тревог, прониклись надеждой на то, что наши взаимоотношения примут благоприятный характер. Во время моего пребывания весной на Корфу начались беспорядки малиссоров, приковавшие к себе напряженное внимание Греции. В Корфу были хорошо осведомлены о постоянной контрабанде оружия из Италии через Валону в Албанию, и в греческих кругах склонялись к мнению, что в этих событиях немалую роль сыграли разные махинации, строившиеся как по ту сторону Адриатического моря, так и в Черногории. Новый турецкий режим, как указывали в греческих кругах, не умеет обращаться с албанцами, которые очень обидчивы и недоверчивы. Прежний султан Абдул-Хамид очень хорошо знал эти черты албанцев и прекрасно умел наладить хорошие отношения с ними и держать их в повиновении. Однако осложнений событий в Албании никто не опасался.
В начале 1911 г. я получил очень сердечное письменное приглашение английского короля Георга присутствовать вместе с императрицей на открытии памятника королеве Виктории, нашей общей бабушке. В связи с этим я в середине мая отправился вместе с императрицей и нашей дочерью в Лондон.
Как со стороны английской королевской семьи, так и со стороны жителей Лондона нам был оказан сердечный прием. Торжество по поводу открытия памятника было мастерски организовано и очень пышно. Огромная круглая площадь перед Букингемским дворцом была окружена трибунами, переполненными приглашенной публикой. На площади стояли шпалеры войск всевозможных родов оружия и полков британской армии в парадных формах, кавалерия и артиллерия. К памятнику были стянуты знаменосцы со всеми войсковыми знаменами. Королевская семья с ее гостями и свитой сгруппировалась перед самым памятником. Король Георг произнес произведшую хорошее впечатление приветственную речь, в которой упомянул, между прочим, и о германской императорской чете.
Окутывавшее памятник покрывало упало при салютах и приветственных криках. Момент, когда показалась мраморная статуя сидящей на троне королевы, над которой возвышалась золотая богиня победы, был захватывающий. Затем последовало прохождение в церемониальном марше стоящих на параде войск; впереди шли гвардейцы, затем – горцы, своими яркими цветными одеждами вносившие в картину военного зрелища элемент какой-то особой живописности; за ними следовали остальные войска. Парад происходил на круглом плацу, и войска должны были двигаться в постоянных поворотах; в то время как наружное крыло выступало вперед, внутреннее должно было задерживаться. С этой нелегкой задачей войска справились блестяще; ни один солдат не выступил из шеренги. Руководивший парадом герцог Коннаутский по справедливости встретил общее, всецело выпавшее на его долю, одобрение.
* * *
Остальные дни нашего пребывания в Лондоне были использованы для прогулок; в связи с проявленным к нам со стороны знатных английских семей гостеприимством мы имели также случай вступить в тесное общение со многими членами английского общества.
Особое художественное наслаждение король дал своим гостям театральным представлением в «Drury Lane». Была поставлена специально для этого случая сформированной труппой, состоявшей из первых в Лондоне актеров и актрис, известная английская пьеса «Money». В виде сюрприза в антракте опустился нарисованный ad hoc одной дамой занавес, в натуральную величину изображавший нас, короля Георга и меня, верхом подъезжающими друг к другу, салютуя по-военному. Картина, выполненная с большой экспрессией, вызвала громкие аплодисменты публики. Игра артистов и артисток в «Money» была образцовой, так как каждый из них передавал свою роль, даже самую маленькую, в совершенстве. Это было действительно классическое представление.
Вильгельм II во время визита в Англию
На другой день были продемонстрированы на Олимпийском ристалище спортивные состязания британской армии и флота; эти состязания обнаружили выдающееся спортивное искусство как отдельных лиц, пеших и конных, так и целых сомкнутых войсковых частей. Описывая здесь открытие памятника и еще раньше похороны Эдуарда VII, я намеренно говорил о внешней пышности и помпе, обычных в подобных случаях в Англии. Как видно, в парламентски управляемой, так называемой демократической стране придают больше значения почти средневековым проявлением помпезной пышности, чем в Германской империи…
Между тем поведение французов в Марокко, не соответствовавшее постановлениям Алжезирасской конференции, снова привлекло к себе внимание дипломатов.
Канцлер поэтому попросил меня, если представится случай, узнать мнение короля Георга о марокканском вопросе. Я спросил короля, придерживается ли он того мнения, что образ действий Франции не расходится с постановлениями Алжезирасской конференции. Король ответил, что в действительности этих постановлений больше не существует и лучше всего совершенно предать их забвению. Французы, в сущности, сделали в Марокко то же самое, что в свое время англичане в Египте. Англия поэтому не будет ставить французам никаких препятствий на их пути; надо примириться с совершившимся фактом занятия Марокко и сговориться с Францией о коммерческих гарантиях. В общем наше посещение Лондона до конца прошло удачно; лондонцы всех слоев населения, стоило им лишь увидеть гостей своего короля, всякий раз выражали им свою симпатию.
