Всякое человеческое дело несовершенно. Все же можно сказать без преувеличения, что германская армия, выступившая в поход в 1914 г., представляла собой инструмент, не имевший себе равного.
Если при моем вступлении на престол я нашел армию в таком положении, что надо было только строить дальше на имевшемся уже фундаменте, то флот находился тогда еще в первоначальной стадии своего развития.
Не желая остаться на своем посту после того, как все его попытки побудить упрямый рейхстаг к медленному, но систематическому усилению германских морских сил потерпели крушение, особенно благодаря дешевым лозунгам депутата Рихтера и близорукости ослепленных им левых либералов, статс-секретарь адмирал Гольман попросил у меня отставки.
Я с сожалением дал ее ему, ибо мне был дорог этот простой, привязанный ко мне и преданный человек, сын настоящей хорошей берлинской бюргерской семьи с его искренним характером и глубоким сознанием долга. Моя дружба с адмиралом, покоившаяся на глубоком уважении к нему, продолжалась еще многие годы, вплоть до самой внезапной смерти его; я часто посещал этого преданного мне человека, отличавшегося великолепным чисто берлинским юмором, встречаясь в его доме с членами правления немецкого Общества изучения Востока; приглашал его к себе в интимном кругу и брал с собой в качестве ценного спутника в своих поездках. Он был одним из самых верных и преданных мне людей, который всегда оставался неизменным в своем бескорыстии и никогда ничего не просил для себя.
Счастлив тот город, в котором рождаются такие граждане. Я сохраняю благодарную память об этом испытанном друге.
* * *
Адмирал Тирпиц стал преемником Гольмана. В своих первых докладах, легших в основу первого законопроекта о флоте, он был совершенно согласен со мной в том, что морскую строительную программу никак не удастся провести в рейхстаге теми способами, какими это пытались сделать до сих пор. Как уже было указано, оппозиция была непоколебима. Дебаты под руководством Рихтера велись в недостойном тоне. При этом надо отметить, что корвет, постройка которого была проведена поляками во главе с г-ном фон Косциельским, был в шутку прозван в палате «Koscielska»: не стыдились оперировать насмешками, в то время как дело шло о будущем отечества. Такое положение должно было измениться. Представитель флота должен был иметь за собой как в правительстве, так и в рейхстаге сплоченную фалангу, которая убежденно и энергично стала бы на его защиту и твердо отстаивала бы интересы флота. Поэтому было необходимо, чтобы еще совершенно несведущие в rebus navalibus (в морских делах) представители страны, наконец, были детально ознакомлены с предстоящими великими задачами. Надо было возбудить общее движение в народе, заинтересовать морскими вопросами еще равнодушную к ним «широкую публику», для того чтобы сам народ оказал давление на депутатов. С этой целью необходимо было организовать энергичную пропаганду как в хорошо инспирированной и руководимой прессе, так и через посредство выдающихся людей науки из университетов и высших технических школ.
Все отношение к этому вопросу со стороны рейхстага должно было быть в корне изменено. Споры из-за отдельных судов и доков должны были замолкнуть. Ведь при рассмотрении военного бюджета не обсуждался же состав армии, если только не стоял вопрос о новых формированиях. Точно так же и состав флота нужно было раз навсегда зафиксировать в законодательном порядке, чтобы его право на существование было, таким образом, признано и гарантировано; при постройке отдельных морских единиц надо было раз навсегда освободиться от дебатов. Помимо того, чтобы быть в состоянии обслуживать новые суда, требовалось усиление как офицерского, так и унтер-офицерского корпуса. В начале моего царствования ежегодно поступало в морские корпуса не более 60–80 кадетов; в последние же годы перед войной желающих поступить туда были многие сотни. 12 драгоценных лет были потеряны благодаря бездействию рейхстага. Их нельзя было уже наверстать, потому что флот еще гораздо меньше, чем армия, может быть создан по мановению руки.
Цель, к осуществлению которой надо было стремиться, заключалась в параграфе закона, выражавшем «мысль о риске». Даже и наисильнейший неприятельский флот должен был серьезно призадуматься, прежде чем решиться вступить в борьбу с германским, считаясь с неизбежными тяжелыми потерями и с риском того, что он будет ослаблен в этой борьбе и окажется, таким образом, не способным к выполнению других задач. При Скагерраке эта «мысль о риске» блестяще оправдалась. Неприятель, несмотря на свое огромное превосходство, не отважился на второе сражение. Блеск Трафальгара уже потускнел; его лавры не должны были быть вконец растрепаны.
В основу закона о флоте было положено число имеющихся единиц (судов) (дело шло главным образом о линейных судах), хотя эти суда, за исключением 4 судов бранденбургской группы, представляли собой немногим большую ценность, чем старое железо.
Закон о флоте рассматривался многими профанами, судившими о нем по количеству судов, как средство увеличения флота. На самом же деле это был ложный вывод. Ибо так называемый существующий флот вообще не был уже флотом; он медленно умирал от старческой немощи, как выразился Гольман накануне своей отставки; в сравнении со всеми европейскими флотами германский флот состоял из самых старых боевых судов.
Когда закон о флоте стал постепенно осуществляться, когда закипело оживленное морское судостроительство и начался уже спуск новых судов, несведущие люди, охваченные «rage du nombre», обрадовались возрастающему количеству судов. Но когда им потом разъяснили, что, как только новые суда будут готовы, старые суда немедленно выйдут из строя, так что фактически число боеспособных судов сначала не увеличится, то они были разочарованы. Если бы в течение потерянных 12 лет своевременно была выполнена необходимая судостроительная программа, то законопроект о флоте нашел бы совершенно другую, более благоприятную почву. Но, как в действительности тогда обстояли дела, речь фактически шла о создании совершенно нового германского флота; высокие цифры судов, в счет которых вошли и старые, выбывающие из строя суда, были лишь фикцией. Именно поэтому англичане, только и занимавшиеся в целях пропаганды против Германии счетом наших судов, не принимая, однако, во внимание ни возраста, ни типа их, и насчитали такое большое количество морских единиц, что ввели в заблуждение всех и искусственно сеяли так называемую тревогу по поводу роста германского флота.
* * *
Адмирал Тирпиц приступил к делу по одобренной мной программе. Вложивши в это дело всю свою железную энергию, все свои силы и здоровье, он быстро сдвинул с места вопрос о флоте. По моему приказанию он поехал с проектом закона о флоте в Фридрихсруэ к князю Бисмарку, чтобы убедить и его в необходимости увеличения германских военно-морских сил.
Пресса также повела энергичную кампанию в пользу внесения законопроекта о флоте; экономисты, специалисты по вопросам торговой политики и т. п., отдали свои перья на службу великому национальному делу, необходимость которого все же постепенно стала сознаваться в самых широких кругах. В то же время и англичане, конечно, совершенно не желая этого, неожиданно увеличили шансы принятия законопроекта. Началась бурская война, вызвавшая в немецком народе большие симпатии к маленькому государству и возмущение по поводу насилия над ним; как раз тогда пришло известие о совершенно незаконном захвате английскими военными судами двух германских пароходов на восточноафриканском берегу. Возмущение было всеобщим. Известие о захвате второго парохода статс-секретарь граф Бюлов получил как раз в тот момент, когда Тирпиц и я случайно были у него.
