С другой стороны, охраняя состязательный процесс, магистратам запрещалось допрашивать адвокатов в качестве свидетелей по делу. Такое положение воспринято нами из римского права и присутствует в законодательстве большинства современных стран.
Сейчас в юридической литературе и научных публикациях много посвящено роли адвокатуры как института, содействующего правосудию. Именно таким образом воспринималась адвокатура в Древнем Риме. Однако содействие правосудию (именно правосудию) в силу добросовестности поведения запрещало и стороне в споре, и его представителю вводить суд в заблуждение, выдавать ложные данные за достоверные.
В современном процессе как в России, так и в других странах адвокат, даже зная заведомо о вине подзащитного, если эти факты не известны стороне обвинения, обязан скрывать их и продолжать защиту как невиновного. Это принципы современного состязательного процесса, где выигрывает не тот, кто объективно прав, а тот, кто смог убедительно доказать свою правоту суду.
Многим известно выражение «адвокат дьявола», Голливудом был даже снят одноименный фильм, но, наверное, не все знают, что это строго юридический термин. Advocatus diaboli – в каноническом процессе это «представитель дьявола» (в переносном смысле), то есть тот, кто выдвигает доводы, которым сам не верит.
С этой точки зрения, хотя судебный процесс в Риме имел признаки состязательности, по целям судопроизводства и используемым процессуальным гарантиям он был инквизиционным, то есть направленным на установление истины. Именно установление истины по делу являлось главной задачей не только суда, а всех участников и сторон процесса. Сторона, скрывавшая истину, облагалась штрафом или обязанностью выплатить двойную цену иска.
Весьма вероятно, что на практике ситуация существенно отличалась о того, что декларировалось. Именно поэтому и санкция за обман и упорство в нем была достаточно строгой.
В современной российской адвокатуре адвокат не обязан и не вправе доносительствовать на клиента и указывать стороне обвинения или противной стороне в гражданском споре на уязвимые места своей позиции, даже если это будет способствовать достижению истины. К тому есть следующие мотивы:
Во-первых, понятия истинности часто субъективно. Государство, которое само в своих интересах устанавливает законы, и его должностные лица часто нарушают баланс интересов в обществе, допуская ситуации, когда граждане только обязаны, а государстве – всегда вправе требовать с них определенного исполнения. Являясь более сильной стороной в любом споре, обладая аппаратом расследования и принуждения, государство не вправе рассчитывать еще и на содействие защитника противной стороны.
Во-вторых, государство – это люди, которые применяют право, и их понятия о праве могут отличаться от права как такового, то есть действительного понимания его. Конечно, наличие судебных инстанций должно быть гарантией исключения судебных ошибок, однако на практике в значительной части случаев этого не происходит.
По данным отчета Фонда общественное мнение (ФОМ)95, по результатам общероссийского социологического обследования, 43 % населения России полагает, что в стране часто выносятся несправедливые приговоры, и только 29 % считают, что такое случается редко. 56 % уверены, что большинство судей берут взятки, и только 21 % думают, что такая практика не распространена, судьи в основном неподкупны. В целом же положительно оценивают работу российских судов и судей 32 % опрошенных, отрицательно – 34 %.
В развитии судебной системы России тем не менее наблюдается хотя и слабая, но позитивная динамика.
В 2011 году из числа опрошенных ФОМ лиц 40 % и 17 % заявили, что суды работали либо без изменения (первые), либо хуже, чем несколько лет до этого (вторые), таким образом, условно негативная оценка деятельности судов составила 57 %, в то время как позитивная только 10 %, 33 % затруднились с ответом.
В 2017 году условно негативная оценка составила 51 % (20 % + 31 %), в то время как позитивная – 18 %, затруднились с ответом – 31 %.
В этой статистике важно увеличение на 3 процентных пункта с 17 % до 20 % доли тех, кто уверен в ухудшении состояния правосудия, а также с 10 до 18 процентов тех, кто полагает, что его состояние улучшилось. Вероятно, это люди, которые лично сталкивались с правосудием и имеют личный негативный или позитивный опыт. Перевес пока сохраняется в пользу негативных оценок. Сокращение доли индифферентных (затруднившихся с ответом) связано с развитием экономических отношений, которые требуют вмешательства судебной власти, как то: для рассмотрения споров об ипотеке, правах на недвижимое имущество, взыскании долгов по кредитам и займам, взыскании страхового обеспечения, платы за жилищно-коммунальные услуги и т. д.
Весьма интересен ответ респондентов на вопрос: «Как вы думаете, чем в первую очередь руководствуется обычно суд вашего района, когда принимает свои решения?» Опрашиваемым можно было выбирать одновременно до трех вариантов.
В 2017 году, демонстрируя позитивную динамику к предыдущим опросам, люди ответили, что в 59 % случаев суд руководствуется законом, в 26 % – мнением прокуратуры (обвинения), в 21 % – указанием вышестоящих судебных инстанций, в 18 % – мнением администрации области, края, района, 13 % – общественным мнением, 11 % – личными симпатиями (антипатиями), 9 % – мнением местных криминальных авторитетов и бизнеса. Здесь надо отметить, что закон набрал 51 % рейтинга только в 2013 году, до этого на него приходилось от 35 % в 1997 до 46 % в 2012 году96.
Может быть и хуже, например, в одной из наиболее развитых республик Средней Азии в 2017 году «рейтинг» закона при вынесении решения судами составил около 45 % против 59 % в России97.
Это тоже достаточно высокий показатель, особенно в сравнении с некоторыми бывшими республиками СССР.
Так, более 75 % украинцев уверены, что в судах Украины невозможно добиться правды или это слишком дорого стоит. В Молдавии о судебных органах также невысокого мнения – уровень доверия устойчиво держится на уровне в 28 %98.
Для сравнения, современный уровень доверия к правосудию в наиболее развитой и сопоставимой по территории стране – США, по данным компании Gallup Poll, 61 % американцев в целом одобряют курс Верховного суда Соединенных Штатов Америки. За прошедшее десятилетие наблюдается позитивная динамика этого показателя99. Для США это наиболее стабильный показатель – уровень доверия к системе правосудия находился в районе 61–62 % в начале 2000-х, упал до 48 % в 2005 г. и снова вырос до 61 % к 2009 году, стабилизировавшись на таком уровне.
Очевидно, что адвокатура как институт, содействующий правосудию и соучаствующий в нем, является составной частью перечисленных рейтингов, как минимум оказывает определенное влияние на его формирование. Отличие России и США в этом отношении заключается в том, что в делах, где отсутствует заинтересованность элитных групп (власти, органов правопорядка, олигархов) или нет элемента коррупции, уровень доверия к судам в целом соответствует американскому уровню. То есть в таких делах американские суды судят не хуже и не лучше наших. Но появление и проявление любого деструктивного вмешательства, как то: заинтересованность власти, политический ангажемент, коррупция и т. д. – почти во всех случаях склонят весы правосудия в неверную сторону. Замечания председателя Верховного суда РФ В.М. Лебедева о том, что у нас всё нормально и в каждом деле одна сторона всегда недовольна, являются попыткой держать хорошую мину при плохой игре. Недовольная сторона во всяком случае осознаёт, на чьей стороне находится право и правда. И неудовлетворенность правосудием возникает вследствие не недовольства, а ощущения его ангажированности, податливости, ненадёжности. Оценивая перспективы по делу, и адвокаты, и в первую очередь их клиенты определяют вероятность того или иного результата не в силу руководства суда правом, а в силу соотношения административных ресурсов сторон спора и податливости (подверженности) коррупции конкретного суда. Профессиональный суд в России почти не выносит оправдательных приговоров так же, как почти никогда не признаёт обжалуемые действия следователей незаконными. Это свидетельствует отнюдь не о высоком качестве следственной работы, а о неделимости и спайке суда и стороны обвинения, декоративности правосудия как такового.
