Правда, перед этим жизненная кривая Болана выпишет еще несколько пируэтов: сначала его магия потускнеет, пластинки начнут продаваться хуже, а в Цинковом Сплаве – очередном альтер-эго, которое Марк придумал для себя в 1974-м – критики увидят дурную реплику Зигги Стардаста Боуи (что, к слову, не вполне справедливо: истоки этого персонажа восходят еще к раннему болановскому творчеству). С горя маленький волшебник погрустнеет, потолстеет и пристрастится к разного рода вредным препаратам, которых раньше, даже в эпоху хиппи, умел избегать. И все же он найдет в себе силы вернуться – в 1976-м и 1977-м, когда выяснится, что многие юные панк-исполнители считают его своим предшественником. В финальный тур T-Rex в итоге съездят в компании не кого-нибудь, а только-только появившейся на свет влиятельной панк-группы The Damned.
Последний альбом ансамбля получит название «Dandy in the Underworld»; сам Болан уверял, что это его глэм-роковая версия знаменитого сюжета про Орфея в аду, на который написана добрая дюжина классических опер. Увы, спустя всего несколько недель после его издания в мир иной отойдет и автор пластинки. Сейчас место автокатастрофы неподалеку от лондонского Патни-Бридж – это точка непрекращающегося паломничества поклонников, примерно как место гибели Виктора Цоя на шоссе Рига – Талси в Латвии. А в песнях Марка Болана конспирологи находят завуалированные указания на будущую трагедию – почти как доказательства того, что Пол Маккартни мертв, в песнях The Beatles.
Впрочем, это ведь тоже оборотная сторона мифотворчества Марка Болана. Тем более что в треках T. Rex, несмотря на их кажущуюся прямолинейность, в самом деле далеко не все стоит принимать за чистую монету. Возьмем, например, строчку «I drive a Rolls Royce, it’s good for my voice» из композиции «Children of the Revolution» («Я вожу "роллс-ройс", это благотворно сказывается на моем голосе»). Конечно, у Марка, суперзвезды глэм-рока, в самом деле был «Роллс-ройс» – как же иначе?
Однако водить машину он никогда не умел – и в последний вечер своей жизни, как обычно, сидел на пассажирском сиденье.
Глава 14
У черепах короткие ноги
Can
Трек-лист:
1). Vitamin C
2). Spoon
3). Thief
4). I Want More
5). Mother Sky
6). She Brings the Rain
7). Don’t Turn the Light On, Leave Me Alone
8). Can Can
9). Don’t Say No
10). Mushroom
Интересная деталь: в композиции «Vitamin C» немецкой группы Can, опубликованной на альбоме «Ege Bamyasi» 1972 года, певец Дамо Судзуки произносит строчку «Hey you!» с абсолютно такой же интонацией, с какой Роджер Уотерс будет произносить ее же девять лет спустя на альбоме Pink Floyd «The Wall». Разумеется, это не более чем совпадение – но по-своему симптоматичное. Can, стало быть, даже неосознанно предвосхищали то, что случится с музыкой через много лет, если не десятилетий, – вплоть до конкретных мелодических ходов. На обложке диска «Ege Bamyasi» красуется консервная банка: именно так переводится с английского само слово «can» (позже один из их релизов выйдет на аудиокассете, упакованной в такую банку), – но, честно говоря, когда я в юности начинал слушать Can и ездил по городу после уроков в поисках их записей, то не знал этого значения – а знал лишь то, о котором рассказывают на первом же или втором уроке английского в жизни: to can как глагол, который означает «мочь», «уметь». И до сих пор музыка группы ассоциируется у меня прежде всего именно с этим словом – они действительно, такое ощущение, умели все или почти все.
Вот, скажем, «Spoon» – именно этот трек стал первым хитом ансамбля (в той мере, в какой в их случае вообще можно говорить о коммерческих успехах). На произведение 1972 года выпуска он похож еще меньше, чем «Vitamin C»: тут явно слышны отголоски этнической музыки, а с другой стороны, наряду с живым барабанщиком используется драм-машина – кстати, впервые в истории Can; все вместе звучит скорее как отрывок из какого-нибудь важного восьмидесятнического альбома, например, «Graceland» Пола Саймона или «My Life in the Bush of Ghosts» Брайана Ино и Дэвида Бирна. «Spoon» означает «ложка», то есть главный хит ансамбля «Консервная банка» назывался «Ложка» – по-своему логично! Но между прочим, это представляется не просто занятным фактом, но и немаловажной художественной деталью – в XX веке в искусстве появилось понятие редимейда: обычного бытового предмета, который выставляется в галерее как произведение искусства. И ложки с банками у Can – не что иное, как доказательство их классовой близости современному искусству, которое подтверждается и самой историей проекта.
Так, к примеру, первым вокалистом Can был темнокожий американец Малькольм Муни, художник и скульптор по основной профессии – его голос слышен, например, в треке «Thief», который позже перепоют Radiohead; одно из многочисленных свидетельств пиетета, который будут испытывать к немецкому ансамблю выдающиеся поп-музыканты будущего. На первую в своей жизни репетицию Can Муни угодил случайно – но вдруг схватил микрофон и стал как будто в трансе наговаривать в него одни и те же слова, загипнотизированный монотонным ритмом музыки: особенно ярко это слышно в почти десятиминутной композиции «Waiting for the Streetcar», которую недавно откопали в архивах и издали на сборнике «Lost Tapes». Впоследствии у Муни случится нервный срыв, и он уедет на родину, в США, послушавшись совета врача – «держаться подальше от хаотичной музыки Can» – и боясь, что в его отсутствие ему могла прийти повестка на вьетнамскую войну и его теперь сочтут дезертиром.
Еще более необычная история произойдет с Дамо Судзуки, которого ритм-секция Can – басист Хольгер Шукай и барабанщик Яки Либецайт – встретит на улице, когда он будет читать там свои стихи; Хольгер обернется к Яки и скажет: видишь того парня? Это наш новый вокалист. А потом подойдет к нему и предложит тем же вечером выступить на аншлаговом концерте перед пятью тысячами зрителей – без единой репетиции! Судзуки ответит, что, мол, на этот вечер у него как раз не было планов, приедет на концерт, превратится на сцене в полнейшего берсерка, и к концу выступления в зале останется несколько десятков человек. Разумеется, после этого о том, чтобы искать на его место кого-то еще, не будет и речи.
Обе эти истории – не столько даже про музыку, сколько про, я бы сказал, перфомативные практики, ну и еще, конечно, про риск, про случайность. Разумеется, успехи группы тоже были случайными: если в немецком чарте шороху навела песня «Spoon», то в английский хит-парад группа проникла в 1976-м с композицией «I Want More». Хоть это и нарушает хронологию рассказа, Can, думаю, на меня бы не обиделись – в конце концов, они же были в поп-музыке в числе прочего пионерами искусства саунд-коллажа: хитроумного сопоставления предельно далеких друг от друга звуковых отрывков. Достаточно послушать вторую половину культового альбома «Tago Mago», на которой записан кажущийся поначалу бессистемным, но в действительности подчиненный причудливой, искривленной внутренней логике набор шумов, шорохов и скрежетов. Музыку подобного уровня творческой свободы в 1971-м не сочиняла, пожалуй, ни одна группа, примыкающая к жанрам «поп» или «рок».
