Между прочим, неглупого журналиста, который общался с 17-летним Саггсом, звали Нил Теннант, спустя некоторое время он прославится как фронтмен дуэта Pet Shop Boys, а с Саггсом они в следующий раз встретятся за кулисами церемонии закрытия Олимпийских игр в Лондоне. И это будет не единственное эпохальное выступление Madness в новом тысячелетии – они также будут приглашены на празднование юбилея Елизаветы II в Букингемский дворец: в июне 2012-го гопники из северного Лондона сыграют несколько песен прямо на его крыше. Кажется, когда тридцатью годами ранее они пели про «our house in the middle of our street», подразумевалось несколько иное архитектурное сооружение.
Глава 30
Бриллианты на ветровом стекле
Том Уэйтс
Трек-лист:
1). The Piano Has Been Drinking
2). Singapore
3). Diamonds on a Windshield
4). Jersey Girl
5). Swordfishtrombones
6). Rain Dogs
7). Telephone Call from Istanbul
8). Goin’ Out West
9). Make It Rain
10). Hell Broke Luce
Трудно проворачивать такие фокусы с артистом, дискография которого насчитывает шестнадцать альбомов, а карьера длится без малого полвека, но если бы меня попросили выбрать в творчестве Тома Уэйтса одну песню, которая исчерпывающе его описывает, то, наверное, я бы остановился на относительно ранней композиции «The Piano Has Been Drinking». И по тематике, и по форме, и по манере это – Уэйтс par excellence: разве можно спутать с чем-то этот узнаваемый хриплый голос и эти вечные интонации крепко перебравшего забулдыги, который, периодически прикладываясь к бутылке, путано описывает нам все, что происходит с ним и вокруг него? Фортепиано залито спиртным, галстук развязался, музыканты собрали вещички и уехали в Нью-Йорк, человек, отвечающий за музыкальный автомат в баре, вышел отлить, и с тех пор его не видать, а на полу старый, засаленный ковер, которому пора бы обрезать бахрому, а в сигаретном аппарате у телефонной будки кончились сигареты, а на балконе какой-то парень клеит девчонку, а фортепиано залито спиртным – и так далее и тому подобное еще два или три куплета. В жанре «откровений за стаканом» (превращающихся или не превращающихся в бессвязный поток сознания в прямой зависимости от наполненности этого самого стакана) Уэйтсу мало равных – и эта поэтика, в сущности, останется с ним на все годы его карьеры. А вот какой музыкой она будет озвучена – это более интересный вопрос.
Вокально между «The Piano Has Been Drinking» 1976 года и, скажем, треком «Singapore» 1985-го – много общего: все тот же хрипловатый рык неопределенной звуковысотности. А вот инструментально эволюция налицо: там – то самое «пьяное» фортепиано, тут – авангардистский перкуссионный ритм-трек, атональные партии маримбы и диковинное писклявое стаккато электрогитары; в целом, звуковую среду композиции (и всего альбома «Rain Dogs», в котором она содержалась) можно описать как своего рода экспериментальное кабаре. Несколькими годами позже Том Уэйтс запишет альбом «Alice», посвященный Льюису Кэрроллу и его отношениям с Алисой Лидделл, девочкой, которая была прототипом «Алисы в стране чудес», но музыка уже здесь звучит по меньшей мере как саундтрек к безумному чаепитию. В этот период Том Уэйтс стал активно интересоваться нетривиальными музыкальными инструментами – такими, например, как «скрипка Штроха», напоминающая причудливый гибрид скрипки и трубы. А в качестве перкуссии у него используется вообще все, что способно издавать какой-либо звук, – известно, что музыкант уже много лет не проходит мимо скобяных лавок и магазинов металлоизделий: там он находит сырье для создания или, точнее, придумывания новых инструментов. В целом же система координат, в которой располагается творчество Уэйтса, именно такова: от несколько старомодных баллад 1970-х годов до эксцентричного кабаре, которым он занимается с 1980-х и по сей день. А уже в эту матрицу, как оказалось, без труда вписывается все остальное: и блюз, и кантри, и голливудские оркестровки, и водевиль, и зонги Курта Вайля и Бертольда Брехта.
С артистами типажа Тома Уэйтса – визионерами, эксцентриками, яркими оригиналами – всегда тянет не ограничиваться сухим музыковедческим анализом, а заглянуть поглубже: понять, откуда что взялось, как они такими стали. И вот, пожалуйста, 1973 год, у Уэйтса выходит первый альбом «Closing Time», а на нем обнаруживается композиция «Martha», спетая от лица… пенсионера! Пожилого человека, неожиданно встречающего свою первую любовь. Прямо скажем, для поп-музыки это настоящий афронт: она привыкла быть про молодость, даже юность, а когда музыканты, дожив до седин, начинали ее средствами документировать кризис среднего возраста и прочие возрастные тревоги, это чаще всего воспринималось не иначе как старческая блажь.
Однако про Тома Уэйтса не зря есть легенда, что он еще подростком любил ходить с приобретенной в магазине Армии Спасения палочкой – как пожилой человек – и обсуждать с родителями своих приятелей такие вопросы, как контракты со страховой компанией или способы подстригания лужайки у дома. По возрасту он легко бы вписался в американскую контркультуру конца 1960-х – мог бы, скажем, участвовать в Лете Любви, тем более что жил в Калифорнии. Но к битломании, к психоделическим опытам и даже к сексуальной революции молодой Уэйтс был совершенно равнодушен. То, что было раньше, с самого начала привлекало его куда больше, чем то, что находилось здесь и сейчас, рядом с ним. «Я предпочитал Blue Cheer Бинга Кросби», – рассказывал он в одном из интервью спустя много лет, противопоставляя популярную в 1960-е хард-роковую группу отчаянно немодному, уже немолодому в то время эстрадному певцу, чей главный успех пришелся еще на довоенные годы.
Этим Том Уэйтс отчасти напоминает Брайана Ферри: хотя музыкально между ними нет почти ничего общего, а образы их не просто разные, а можно сказать, полярные – там стиляга и бонвиван, тут битник, бродяга и выпивоха, – их объединял этот необычный для поп-музыки 1970-х пассеизм. Который в значительной степени определил звучание раннего Уэйтса во всех его разнообразных гранях: от фортепианных баллад до, например, старомодных джазовых номеров вроде «Diamonds on the Windshield» с второго по счету альбома «The Heart of Saturday Night». Лейбл Asylum Records в первой половине 1970-х пытался раскручивать певца как продолжателя дела, например, фолк-барда Тима Бакли, но у него самого на уме определенно было нечто совсем иное, вовсе никак не связанное с актуальной для этого времени стилистической повесткой.
Кстати, вокальная манера Тома Уэйтса в «Diamonds on the Windshield» – это, строго говоря, вообще не пение, а речитатив; такой, если хотите, прото-рэп. И этим приемом он с тех самых пор будет очень активно пользоваться. А подсмотрел его певец вовсе не у кого-нибудь из коллег-музыкантов, а у своих любимых комиков, таких как Лорд Бакли (не путать с вышеупомянутым Тимом Бакли) или Ленни Брюс. Разумеется, сам он также впоследствии будет известен не только как харизматичный исполнитель, но и как блестящий шутник и рассказчик историй. В сущности, едва ли не любой его трек – уже сам по себе яркий образчик сторителлинга, но ими Уэйтс не ограничивался, часто предуведомляя каждую песню на концертах длительным импровизированным конферансом. Интересующихся адресую, во-первых, к пластинке «Nighthawks at the Diner», которую Том с его группой записали в 1975 году живьем в студии – он там периодически принимается болтать в микрофон между песнями или даже прямо в процессе. А во-вторых, к относительно свежему концертнику «Glitter and Doom», вышедшему в 2009 году, и даже не к нему самому, а к бонус-диску в этом издании, на котором лейбл Уэйтса собрал все его сценические байки в один долгий 35-минутный монолог.
