Подобное отношение к окружающим ее музыкантам как к своего рода большой семье певица пронесла и через свое зрелое творчество: ну скажите, кто еще работал с таким количеством совершенно разных артистов? Трики, Майк Паттон, Тимбалэнд, Пи Джей Харви, Энтони Хегарти, Дэвид Тибет, Мэтью Херберт, Мадонна, Зина Паркинс, Роберт Уайатт – я нарочно называю всех вперемешку, и тех, кто участвовал в записи ее пластинок, и тех, кому, наоборот, так или иначе музыкально помогала она сама; все равно – у кого еще будет такой список, больше похожий на историю популярной музыки последних нескольких десятков лет? И это еще у Бейонсе не получилось принять участие в записи диска «Medulla» – хотя ее звали, и она вроде бы даже была не против.
Иногда инициатива сотрудничества исходила от самой Бьорк, иногда – наоборот, извне, как это случилось с Томом Йорком, назвавшим ее песню «Unravel» лучшей, слышанной им в жизни, и даже уговорившим группу Radiohead сыграть кавер-версию на одном из концертов. Бьорк с ним подружилась, и родился звездный дуэт «I’ve Seen it All» для альбома «Selmasongs» по мотивам «Танцующей в темноте» Ларса фон Триера, фильма, в котором она сыграла главную роль. К слову, это с ней, видимо, произошло в первый и последний раз в жизни – психологически работа с фон Триером оказалась столь тяжела, что с тех пор от всех кинопредложений Бьорк неизменно отказывается, а между прочим, могла бы, например, играть вместо Шарлотты Генсбур в «Науке сна».
Зато очевидно, что музыкальные предложения она готова делать самым разным своим коллегам, из разных стилистических пространств и разных рыночных ниш, включая и полностью некоммерческие. По-видимому, дело тут в том, что Бьорк, кажется, вообще никак не сегрегирует окружающую ее жизнь – в чем, опять-таки, явно слышится эхо ее коммунальной исландской юности. Мы привыкли к тому, что есть рок, есть электроника, есть хип-хоп, есть академическая музыка, а есть, например, джаз – для нее же есть просто музыка, и все. Алан Росс, автор замечательной книги «Дальше шум», вспоминал о том, как попросил Бьорк назвать ее любимые произведения – она сказала: Десятая симфония Малера, «Лулу» Берга, «Техиллим» Стива Райха, сборник «Сиамский соул, часть вторая», азербайджанский мугам Алима Касымова, «The Dreaming» Кейт Буш, по одному альбому Джони Митчелл, Афекса Твина, хип-хоп-группы Public Enemy и дебют Джеймса Блейка.
Недурной такой набор, правда? И именно в этой своей всеядности, а точнее, в нежелании проводить виртуальные, воображаемые границы и демаркационные линии в музыкальном пространстве Бьорк, конечно, абсолютно современный артист – скажу больше, один из первых по-настоящему современных артистов, как будто бы предвосхитивший ту ситуацию, в которой мир оказался в 2000-е, с развитием широкополосного интернета. Я хорошо помню, что в моем детстве были битвы не на жизнь, а на смерть между, скажем, металлистами и рэперами – а сейчас в меломанских плейлистах спокойно уживается одно и другое, а также третье, четвертое, пятое и вообще все что угодно, все, что можно найти на просторах сети. На пластинках Бьорк то же самое происходило уже в 1993 году.
Но и это еще не все. Певица смело отменяет не только сегрегацию музыкальных стилей, но и, скажем, сегрегацию полов. Заголовок песни «Venus as a Boy», «Венера как мальчик» – намек на мутацию гендерных ролей, которая происходит в музыке Бьорк: если кому интересно, об этом можно почитать, например, в книге о певице авторства исследовательницы Николы Диббен. Вообще, ее творчество, разумеется, привлекает большое внимание ученых феминистского склада, и сама она явно имеет всю эту проблематику в виду. Например, когда ее сравнили с Дэвидом Боуи, намекая, естественно, на способность регулярно перепридумывать свою музыку, то она это сравнение отвергла, сказав, что Боуи, конечно, вызывает у нее большое уважение, но он как ни крути, рокер, представитель традиционно мужского искусства, тогда как ее рок-музыка никогда особо не увлекала – то ли дело Джони Митчелл или, скажем, авангардная певица Мередит Монк.
Впрочем, мне в ее записях всегда куда интереснее было другое противопоставление – не мужского и женского, а природного и техногенного, естественного и искусственного. Смотрите: всегда существовала музыка, которая как бы тянулась к природе, к такой, я бы сказал, сельской подлинности – в принципе, весь широченный жанр «песни под гитару» сюда хорошо подходит, плюс разного рода фолк и этническая музыка народов мира, американский кантри-рок и так далее. И с другой стороны, были музыкальные направления, которые интересовались постоянным прогрессом, движением вперед, технологией как таковой – это и рок в его самых масштабных, стадионных формах, и, конечно, электроника. И вот что делает Бьорк уже на диске «Debut»: она берет самую продвинутую электронику своей эпохи – а певица ведь тогда переехала в Лондон и почти круглосуточно тусовалась в андеграундных клубах – и делает из нее песни! То есть средства производства, выражаясь языком марксизма, – техногенного происхождения; а целью оказывается живая, теплая поп-музыка. Позже эта комбинация будет доведена до абсолюта на диске «Biophilia» 2010-го, фактически иллюстрирующем в звуке процесс сотворения мира. На тематическом уровне альбом, таким образом, ярко утверждает природное, натурное начало – при этом по звучанию он ультрасовременный, высокотехнологичный и, кроме того, впервые в истории музыки издан в виде набора приложений для смартфона.
Ладно-ладно, назвав музыку Бьорк теплой, я, наверное, слегка загнул: певица все-таки из Исландии, и это чувствуется; ее песни обычно как раз с такой скандинавской прохладцей. Но тем не менее это чистой воды поп, причем главный инструмент здесь – и он же фактически единственный неэлектронный, живой и подлинный – это голос. Тот самый голос, с которым Бьорк к тому же поступает очень нетипичным образом: певцы ведь обычно скрывают на этапе сведения все лишнее, всякие там причмокивания, легкие непопадания в ноты, охи-вздохи, – словом, то, что неизменно сопровождает любую сырую вокальную запись, даже у профессионалов. А Бьорк, наоборот, оставляет все это в нетронутом виде! И таким образом, оживляет мертвую материю электронной музыки, вдыхает в нее чувства, душу, сердцебиение.
Кстати, голос, если вдуматься, – это то единственное в ее музыке, что не меняется со временем. Альбомы все звучат по-разному, продакшн разный, соратники разные, а вокал узнается. И неслучайно в 2004-м Бьорк доросла до того, чтобы соорудить из звуков собственного голоса фактически всю очередную пластинку: она получила название «Medulla», и это даже по ее меркам был чрезвычайно дерзкий эксперимент. Да, кое-где и в этом альбоме можно услышать перкуссию и синтезатор, но 99 % звуков здесь произведены голосовыми связками, включая битбокс и горловое пение.
Вообще, конечно, Бьорк не зря много слушала композиторов XX века – это ведь у них, и в частности, у Штокхаузена был постулат, согласно которому каждое следующее произведение должно строиться на какой-либо принципиально новой творческой идее: не на другой мелодии, как раньше, а именно на другом подходе к сочинению как таковому. Вот и у Бьорк часто получалось так же: сначала два альбома, скажем так, урбанистической танцевальной музыки («Debut» и «Post»), потом диск «Homogenic», на котором она запечатлевает в звуке свой отъезд из Лондона в родную Исландию, потом более личные, тихие, замкнутые пластинки «Selmasongs» и «Vespertine»… Там еще была довольно жуткая история с обезумевшим американским фанатом, который отправил Бьорк по почте бомбу, после чего покончил жизнь самоубийством – к счастью, посылку удалось найти и обезвредить, прежде чем она дошла до адресата, но переход к более интровертному творчеству у Бьорк часто связывают с вот этим пережитым ею потрясением. И наконец – тот самый вокальный шедевр «Medulla», истинный памятник безграничной творческой свободе, которой во все времена пользовалась певица.
