Или «Papaoutai» – это и вовсе шедевр видеоискусства: ролик, по-настоящему оживляющий сюжет композиции. Да, в нем много танцуют – как и подобает современному поп-хиту, но танец здесь понят как сложная метафора семейного счастья. Большинство персонажей – почтальоны, мусорщики, гангстеры, другие обитатели среднестатистического европейского предместья, показанного в клипе почти так же схематично, как в «Догвилле» Ларса фон Триера, – отплясывают на двоих: отец и сын. У главного же героя отца заменяет статичный манекен, и танцевать ему, следовательно, не с кем – отсюда тот самый вопрос «Papaoutai», «папа, где ты?», вынесенный в заголовок композиции. Вопрос, к слову, не взят с потолка: сам Стромай почти не знал собственного отца, который жил в Руанде и погиб там во время геноцида народности тутси.
Таким образом, в модные звуки евродэнса – с бесстыжими жирными синтезаторными проигрышами и зажигательным битом – оказывается упаковано пронзительное, прочувствованное высказывание на тему детства и отцовства; на строчке «все знают, как делать детей, но как делаются отцы?», мне кажется, просто не может не защемить где-то внутри. Именно на этом приеме – назовем его радикальным расхождением формы и содержания – строятся многие лучшие образцы искусства Стромая, например, песня (и клип) «Carmen». «У любви, как у пташки крылья» – как же, знаем такое! Но ария Кармен из одноименной оперы Жоржа Бизе оказывается смело переиначена на современный лад: пташка превращается в логотип Твиттера, и видеоролик, созданный замечательным мультипликатором Сильвэном Шоме, автором мультфильма «Трио из Бельвилля», ярко показывает, что она совсем не такая невинная, как может показаться на первый взгляд. Персонажи, в числе которых, помимо самого музыканта, есть Барак Обама, английская королева и Канье Уэст, становятся рабами соцсетей и в конечном счете оказываются принесены в жертву гигантской уродливой птице.
Все это – отрывки второго и, пожалуй, лучшего альбома Стромая, «Racine Carrée», вышедшего в 2013 году. Парадоксально, но самый главный хит при этом ему удался на первой пластинке, «Cheese» 2010 года – это была песня «Alors on Dance», прославившаяся даже в России, хотя скорее как мем: интернет-шутники сделали ей до ужаса пошлый русскоязычный римейк, обыграв созвучие «Alors on Dance» словосочетанию «Алена даст» (вряд ли нужно конкретизировать, о чем здесь шла речь). В чартах же доброго десятка континентальных европейских стран трек занял первое место, а ремикс на него соорудил Канье Уэст – один из ярчайших ныне действующих американских рэперов. Кстати, внимание Уэста к Стромаю, по зрелом размышлении, совсем не трудно объяснить. С хип-хопом американский артист сделал примерно то же самое, что бельгийский певец – с евродэнсом: взял низовой, расхожий музыкальный жанр за шкирку и вытащил его на территорию высокого искусства.
Действительно, многие треки Стромая – готовые дискотечные хиты, причем они хорошо пойдут в дело на самых, скажем так, невзыскательных, рядовых дискотеках: нетрудно представить ту же «Alors on Dance» в плейлисте по соседству с нетленками, допустим, ансамбля «Руки вверх». Однако, во-первых, они объективно весьма изобретательно сочинены. Рекомендую посмотреть на YouTube смешное видео, в котором известный французский шоумен Жамель Деббуз притворяется, что помогает Стромаю создать песню «Alors on Dance» – задуманный как комический скетч, ролик, тем не менее, в действительности проливает свет на то, из чего состоит композиция и как в ней переплетается несколько разных мелодических мотивов (звучание которых Деббуз сравнивает с «голодным псом» и «больной уткой»). Можно также насладиться и другим видео – Стромай со своей группой исполняют «Tous les mêmes» а-капелла, столпившись вокруг единственного микрофона, словно среднестатистический американский барбершоп-квартет. В этой донельзя оригинальной версии, опять-таки, становится очевиден хитроумный, извилистый внутренний каркас композиции.
А во-вторых, песни могут быть сколь угодно бойкими и танцевальными, но содержание у них, как и было сказано, совершенно не развлекательное и даже наоборот. Та же «Alors on Dance» пелась от лица обыкновенного офисного работника, который каждый день с 9 до 5 просиживает штаны у компьютера, а по вечерам идет в клуб и напивается до беспамятства; то, что казалось бодрой записью для танцев, оборачивается горьким и пронзительным размышлением о тщете и рутинности существования. Еще одна история о чрезмерном употреблении алкоголя – композиция «Formidable», но предпосылки тут несколько иные: лирический герой расстался с девушкой и заливает горе всю ночь напролет. Клип на этот трек – один из самых интересных экспериментов Стромая, поскольку в нем он выходит за границы сугубо визуального искусства и заступает на территорию перфоманс-арта. Музыкант развесил в оживленном районе несколько скрытых камер, а затем с утра пораньше пришел на трамвайную остановку, изображая сильную степень опьянения, – ему хотелось протестировать реакцию людей, совершенно обычных, едущих на работу горожан, разумеется, не предупрежденных о происходящем. Кстати, реакция его обрадовала: лишь треть очевидцев отнеслись к нему с открытым осуждением, еще треть просто наблюдали за происходящим, а последняя треть состояла из людей, действительно предложивших помощь – в нее, кстати, вошли и настоящие полицейские, которые подошли к Стромаю где-то на середине клипа, спросили, как он себя чувствует, предложили подвезти до дома и признались, что любят его песни.
В этом контексте неудивительно, что источники вдохновения бельгийского артиста – не совсем те, которых ожидаешь увидеть. Да, конечно, электронно-танцевальная музыка в них тоже входит: в альбоме «Cheese» содержалась в числе прочего композиция «House’llelujah», торжественная ода хаусу – тому самому танцевальному жанру, в которой франкофонная поп-культура наиболее заметно наследила. Если техно на европейской территории – это все же феномен преимущественно немецкий, то в стиле хаус ярче всего проявился так называемый French Touch, а уж ключевую для этого направления группу Daft Punk знают и те, кто сроду не бывал на шумных ночных вечеринках.
Но параллельно – вслушайтесь, например, в трек «Ave, Cesaria». В аранжировке – акустические гитары и аккордеоны, а навязчивый бэк-вокал все время повторяет «эворА эвОра»; сразу ясно, кто тут имеется в виду. Разумеется, Цезария Эвора – великая певица экзотического, как и Стромай, происхождения (он – из Руанды, она – с островов Зеленого Мыса), к которой артист испытывает восхищение на грани обожания. Эворе удавалось делать то, к чему стремится и он: мудро и прочувствованно высказываться на самые главные в жизни темы, оформляя при этом свои мысли в яркие, хитовые, мелодичные песни.
Другой, не менее неожиданный в этом контексте источник – Жак Брель, выдающийся бельгийский шансонье, чьи композиции вроде «Amsterdam» или «Ne Me Quitte Pas» вошли в сокровищницу мировой популярной песни (поклонникам англоязычной поп-музыки творчество певца может быть знакомо по кавер-версиям в исполнении Скотта Уокера). Собственно, есть ощущение, что Стромай – второй вслед за Брелем исполнитель из Бельгии, достигший действительно всемирной известности: у своего предшественника он взял некоторые интонации, движения и даже манеру резко произносить звук «р», как в песне «Formidable».
Словом, список исполнителей, повлиявших на героя этой главы, необычайно эклектичен – и, по-видимому, эклектичным вкусом обусловлено в том числе и своеобразие его собственной музыки. Когда Стромай только появился на экранах радаров, некоторые сомнения вызывал его псевдоним – анаграмма от слова «маэстро»; казалось, что для никому не известного пацана двадцати с небольшим лет от роду как-то дерзко. Но после двух великолепных альбомов – и полудюжины фантастических видеоклипов – вопросы, кажется, пора снимать.
