– Но зачем им такие странные корабли?
– Судя по всему, русский царь не верил в то, что японцы нападут. Кое-какие работы проводил по укреплению новых земель, но готовился к другой войне. К войне с османами.
– Что?! Вы серьезно?
– Это не так очевидно, но это так, – разведя руками, произнес министр иностранных дел. – Смотрите сами. Русские начали глобальную реконструкцию Мариинской водной системы и строительство двух каналов: между Белым и Балтийским морями, с одной стороны, и между Доном и Волгой – с другой. Многое было непонятно, пока нам в руки не попался чертеж принципиальной схемы провода кораблей первого ранга с Балтики в Черное море.
– Это абсурд! – воскликнул Бальфур.
– Медленно, разгруженными, на буксире, да с заведенными понтонами, уменьшающими осадку – это выглядит вполне реально. Это как провод просто очень большой баржи. И так уже поступали в прошлом. Да, корабли проводили не такие большие, но и времена были другие.
– Какие сроки ввода этих водных путей в эксплуатацию? – напрягся премьер-министр.
– Шестой или седьмой год. Косвенно эти планы русского царя подтверждаются строительством целых двух железных дорог на Кавказ: по черноморскому и каспийскому побережьям. А также прокладкой «слепых» веток до удаленных крепостей на османской границе. Более того, этот хитрец хотел договориться с султаном о строительстве железнодорожной ветки от Батуми до Измита по черноморскому побережью. Но, к счастью, султан не решился на столь опрометчивый поступок.
– Скажите, какое лукавство! – покачал головой Артур. – Но зачем этому хитрому византийцу такие корабли?
– Штурм проливов. Все указывает на это.
– Но они вытянуты и слабобронированные.
– Вытянуты – это, прежде всего, возможность пройти по внутренним водным путям. А их бронирование нам достоверно неизвестно.
– Штурмовые корабли… Все адмиралы согласны?
– В целом да. Это во многом объясняет все странности русских. Они готовились к одной войне с одним противником на одном театре боевых действий, а оказались втянуты в другую, на другом конце планеты.
– Эти оценки греют мне душу, но адмирал Того не смог разбить русских во время сражения в Желтом море. Хотя имел численное преимущество.
– Адмирал Того и его обезьяны всего лишь туземцы. Сложно от них ожидать большего. Но мы, как вы знаете, уже послали в Японию «добровольцев». И есть все шансы на то, что наши дикие друзья разобьют 2-ю Тихоокеанскую эскадру при ее попытке прорваться в Порт-Артур на соединение с имеющимися там силами. Она уже достигла Новой Каледонии и приводит себя там в порядок. Русские чистят перышки перед тем, как утонуть.
– Дай-та бог… дай-та бог… – покивал Артур Бальфур. – Японцы в курсе ее местонахождения?
– Разумеется…
В то же самое время в Порте-Лисий
Петр Кузьмин медленно вылез из пролетки и зашел в кафе. То самое, уже до боли знакомое кафе. На своем излюбленном месте сидела Изабелла, грустно рассматривая муху, ползающую по стеклу. Он подошел и молча, не говоря ни слова, сел напротив нее.
– И что будем делать дальше? – спросил Петр после довольно долгого молчания. Изабелла кинула на него быстрый взгляд и вновь отвернулась, демонстративно уставившись на муху, словно она была намного важнее. – Я жив, ты жива. Не такой уж и плохой исход. Ты недовольна? Да чего я спрашиваю… – грустно хмыкнул он. – Конечно, недовольна. Выходить за меня замуж вряд ли является твоей мечтой. Что ты молчишь?
– Я ничего не хочу говорить.
– Но ты пришла. Хотя, конечно, это ничего не значит. Ты ведь заложник обстоятельств. Слушай, а почему ты просто не застрелишься? Я ведь правильно понял намек полковника? Он угрожал тебя сгноить на исправительных работах?
– Пойти на казнь с гордо поднятой головой и совершить самоубийство – две большие разницы, – тихо произнесла она. – Ты же знаешь, я для такого поступка слишком верю в бога…
– Смотрю я на тебя и диву даюсь. Ты – и верующая? Ну что за вздор? Спать со мной до брака вера тебе не мешала. И убивать. Ну ладно, не убивать, а пытаться убить. А тут – нельзя. Очень смешно.
– Ты говоришь о том, в чем совсем не разбираешься, – покачала она головой.
– Допустим. Но, насколько я знаю, при попытке бегства охрана на исправительных работах вправе применять оружие и стрелять на поражение. Попробуй сбежать.
– И что это меняет? Это просто форма самоубийства. Да и не уверена я, что меня убивать будут. Быстро я не бегаю. Не умею. Так что меня, скорее всего, просто догонят и изобьют так душевно, что… – Она махнула рукой.
– Если хочешь, я тебя могу убить, – после новой, очень долгой паузы произнес Петр.
Изабелла вздрогнула, медленно повернулась и взглянула Кузьмину прямо в глаза с немалым удивлением.
– А мне казалось, что ты рад тому, как все повернулось.
– Ты думаешь, я рад прожить всю жизнь с женщиной, которая меня ненавидит? Я хоть и из крестьян, но у меня тоже гордость есть. Мы оба совершили глупость и теперь за нее расплачиваемся. Вряд ли ЭТО можно назвать счастьем. Если хочешь начистоту, то мне было бы легче тебя похоронить и забыть.
– Ну… спасибо за откровенность, – ошарашенно произнесла Изабелла.
– А что тебе мешает сбежать? Вряд ли китайцы будут против тебя подбросить.
– Смеешься? – горько усмехнулась Изабелла. – Как только я сбегу, они обеспечат «утечку» и сообщат японцам то, что пожелают нужным. Даже если я смогу избежать японского внимания, то столкнусь с английской разведкой, которая стоит за Японией. Поверь, пытка пожизненными исправительными работами ничто по сравнению с тем, что мне устроят японцы. Сначала побегаю по всему миру, шарахаясь от каждой тени и шороха, а потом попаду к ним…
– Ясно… – тихо произнес Петр. – Тогда мне остается только надеяться на то, что ты сдохнешь раньше, чем меня заставят на тебе жениться. Что смотришь? Я пообещал взять тебя в жены, но не оговорил сроки. И я буду тянуть до последнего, надеясь, что тебя в темном переулке прирежут или ты упадешь с лестницы и сломаешь шею. Ну или я погибну. Война ведь, всякое может быть.
– Зачем ты так? – подавленно спросила Изабелла.
– А ты не понимаешь? Как я тебя родителям покажу? Ты ведь меня ненавидишь и презираешь. Тебе не важно, какой я человек и сделал ли я тебе что плохое или нет. Тебе достаточно для ненависти того, что я русский. Мама все это сразу поймет, что причинит ей боль. А я не хочу причинять ей боль. Понимаешь? Не хочу. Я люблю своих родителей. А ты никого не любишь. Живешь одной ненавистью. Да чего и говорить? Ты ведь даже не человек. Так. Ты дрянь. Красивая, не спорю. Воспитанная. Образованная. Изящная. Но дрянь… и мое проклятье… Так что нам обоим будет легче, если ты сдохнешь… или я…
Подошел официант. Петр заказал себе чашечку венского кофе. Изабелла же, промолчав, вновь отвернулась к окну, сосредоточившись на мухе. А по ее щекам медленно ползли слезы.
