Вот семья Изабеллы приняла Петра странно. Русский, да ещё и из крестьян. Как их дочь опустилась до такой низости? Особенно орал её отец, когда они пришли знакомиться. Но, получив в челюсть от Пети, заткнулся.
– Ещё раз повысите на мою жену голос, и я вам ноги переломаю, – прорычал он. – Медленно. Одну за другой. Каждую кость по очереди.
Отец осёкся, удивлённый реакцией парня, и только сейчас заметил две нашивки за ранение и боевые награды. Боевые: их могли вручать только за участие в настоящих делах, а не за тыловое сидение. А ведь он был представлен именно так – как «тыловая крыса».
– Извините, – пошевелив рукой челюсть, произнёс отец Изабеллы. И улыбнулся.
Тепла этот удар в их отношения не добавил, но, по крайней мере, его стали не то уважать, не то побаиваться. И при нём голоса не повышать. Особенно после того, как Пётр заявился на один из семейных вечеров со своим другом – известным российским поэтом – Александром Блоком и его очаровательной супругой. Той самой Норико, от которой и у мужа иной раз холодок по спине пробегал. Надо ли говорить, что после такого ужина Кузьмина в семье Изабеллы именовали не иначе как Пётр Ильич и посмотреть косо боялись, не то что выразить своё неуважение.
Эти две парочки познакомились случайно и совершенно дурацким образом. Под конец Русско-Японской войны. В одном из домов Кореи. Норико по какой-то причине знала часть условно-русской агентуры и, в частности, Изабеллу. Та ведь и японским языком владела, и в Японии бывала, будучи завербованной ещё до войны. В конце концов, красивая девушка европейской внешности в Японии на виду, такую не спрятать. Да и племянница известного генерала – тоже фигура видная.
Вот они и «раскорячились» в одном из особняков Кореи, наставив друг на друга свои пистолеты. Норико на Изабеллу. Пётр на Норико. Александр на Петра. А Изабелла на Александра. Общение получилось сложным. Но очень ярким и запоминающимся. И вот, год спустя, они вновь пересеклись. В этот раз уже в Летнем саду Санкт-Петербурга. Блок вернулся домой, а Пётр отправился к новому месту службы. Супруги же последовали за ними. Так и начали общаться, а потом и дружить. Семьями.
Изабелла же пристроилась в Имперскую контрразведку трудиться. Имея за плечами неплохой опыт собственной работы резидентом, довольно легко охотиться на своих бывших коллег. Да и авантюрный характер сказывался, из-за чего она проявляла чудеса изобретательности. Вот с войсками и выступила вперёд, чтобы быть поближе к мужу. Тут-то её и подстрелили. Пуля прошла ногу навылет, не задев ни кость, ни артерию. Повезло. Но на какое-то время она – капитан Имперской контрразведки! – была вынуждена вот так сидеть в лазарете и бездействовать.
– Стреляют… – тихо произнесла она, прислушиваясь. – Размеренно стреляют. На штурм ещё не пошли? Просто обрабатывают выявленные цели?
– Завтра с утра должны начать.
– Ты уж не лезь на рожон.
– Без тебя?
– Без меня, – вяло улыбнувшись, ответила супруга.
– Ты знаешь, у меня работа тихая. Под пулями бегать не нужно.
– У меня тоже, – кивнув на ногу, возразила она.
– Мне тут шепнули, что тот немец не зря в тебя стрелял. Ты там что-то интересное нашла.
– Что там может быть интересного? – отмахнулась Изабелла. – Просто перепуганный, загнанный в угол мышонок. Он стрелял, потому что боялся. Просто боялся. Он не выглядел грозным защитником.
– Я видел его труп. Обычный военный чиновник. Если этот человек осмелился стрелять, да ещё в женщину, значит, всё было совсем не просто.
– Пусть, – отмахнулась супруга с улыбкой. – Хочешь потешить моё самолюбие? Пожалуйста. Я не против. Ну же, рассказывай, что я там нашла? Королевские регалии Пруссии? Ничего ценнее, полагаю, в Кёнигсберге просто не было.
– Ты зря смеёшься.
– А, оставь, – махнула она небрежно рукой.
Так и болтали. Пётр старался отвлечь её и развеселить, отвлекая от грустных мыслей о бездействии. Он специально утаил от неё то, что штурмовые группы уже начали взламывать оборону Кёнигсберга.
Имперская гвардия и так являлась классической тяжёлой пехотой нового времени. Штурмовые же группы были тяжёлыми даже по сравнению с гвардией. В них отбирали самых физически крепких, но невысоких ребят. Этаких дварфов
[67] с ломовым размахом в плечах и мощной, специально прокачанной мускулатурой. Надевали на них стальные кирасы из высоколегированной стали, шлемы из такого же материала, а потом вооружали буквально до зубов.
Например, здесь использовались новейшие лёгкие штурмовые карабины – новое детище Браунинга, сделанное под заказ Императора. Этакие ППШ‐41, только с рядом нюансов, изрядно усложнивших конструкцию.
Автоматика осталась прежней, основанной на свободном затворе. Только выстрел производился с переднего шептала, а не заднего, что кардинально поднимало точность одиночной стрельбы
[68]. Появился довольно сложный трёхпозиционный переключатель, позволяющий вести огонь одиночными, «тройками»
[69] и непрерывной очередью. Темп стрельбы, как и у оригинального ППШ, был высок
[70]. Он получился даже выше, чем у оригинала, благодаря чему плотность очереди из такого агрегата изрядно повысилась. Использование патронов .360 Mars, приближающихся по своим характеристикам к знаменитому немецкому 7,92×33 Kurz
[71], существенно подняло дальность и действенность боя. Конечно, не «штурмгевер» вышел, но уже далеко и не классический пистолет-пулемёт. На 400 и даже 500 метров он мог вполне уверенно работать одиночными выстрелами, в режиме самозарядного карабина. А на дистанциях до 300 метров им уже можно было продуктивно оперировать как автоматическим оружием.
