Глава 8
1914, июль, 15, Санкт-Петербург
– Ты рехнулся! – пылая безумным взором, заорала Мария Фёдоровна, когда Николай Александрович вошёл к ней в зал под ручку с Мартой. – А ты, – указала она на неё, – вышла! И чтобы духу твоего здесь не было!
– Вы не Император, – побледнев и подобравшись, произнесла Марта.
– Мама, ты в себе?
– Это же я хотела спросить у тебя? Ты что творишь?
– Я творю?
– Да, ты! Как ты посмел притащить эту дрянь к нам во дворец?
– Скажи мне, мама, а кто отвечал за воспитание моих сыновей?
– Твоя супруга. И я говорила, что это плохая идея!
– А кто занимался воспитанием моей супруги?
– ЧТО?! ТЫ ОБВИНЯЕШЬ МЕНЯ?!
– Сядь.
– Не указывай мне!
– СЯДЬ! – рявкнул он и резко шагнул вперёд, из-за чего Мария Фёдоровна отшатнулась и села в кресло, откуда только что поднялась.
– Мама. То, что произошло – это кошмар. Это коллапс. Это катастрофа. Ты разве этого не понимаешь?
– Ты сам к этому шёл. И сынок, пусть она выйдет.
– Нет.
– Она шлюха! Ты понимаешь?
– Что это меняет?
– Это меняет всё!
– Мама. Вот скажи, добрые и светлые аристократы, за которых ты так радеешь, разве не оказались замешаны в том жутком дерьме с сектантами? И ладно бы просто аристократы, а твои внуки. Нет?
– Сектантами? – удивилась Марта, которая была не в курсе.
– Да, – кивнул Николай. – Так вот, мама. Разве они поступали хорошо? Разве моя бывшая супруга не упустила этот вопрос их воспитания? Шутка ли? Она на полном серьёзе считала, что раз они дети Императора, то им позволено творить всё, что им заблагорассудится. Разве ты не упустила вопрос воспитания Клеопатры?
– Это не то.
– Это то, мама. То самое.
– Я не могу и не хочу видеть её рядом с тобой. Если ты не отменишь помолвку, я уеду. Куда угодно. Да хоть в тот же монастырь, что и Клеопатра. Или к своим родственникам в Лондон.
– Ты так не поступишь.
– Ну ты же посмел плюнуть мне в душу этой выходкой, – махнула она рукой в сторону Марты.
– А ты мне посмела плюнуть в душу выходкой с Клеопатрой и сыновьями. А ещё вспомни: ты меня уже однажды сдавала бунтовщикам. Тебе не кажется, что мой поступок не идёт ни в какое сравнение с тем, что себе позволяешь ты? Клеопатра, когда я её привёл в дом, была юна и полна надежд. Что сделала ты? Ты разве воспитала из неё Императрицу? Ты сделала из неё безвольную, запуганную клушу, потакающую тебе и своим сыновьям. Да всем вокруг. А когда она осознала, что натворила, то просто сбежала от проблем. Спрятала голову в песок.
– А эта будет лучше? – скривилась Мария Фёдоровна, уязвлённая словами сына.
– Эта хотя бы тебе не подчиняется. Я её сразу предупредил, что моя жена будет подчиняться только мне.
– Сынок… это безумие… от тебя все отвернутся…
– Из-за тебя, мама. Я доверился тебе, надеялся, что ты сможешь прикрыть этот крайне важный участок работ. Что ты сможешь не упустить воспитание Клеопатры и детей. А что в итоге? Ты пыталась их сломать под себя. Чтобы они пресмыкались перед твоей волей. Только Император – я. А ты это забыла. И что теперь? Обвиняешь меня. Ты серьёзно? Она шлюха. Но она хотя бы честно делала свою работу. А ты? А остальные члены Августейшей фамилии?
– Не ставь меня рядом с ней! – прошипела Мария Фёдоровна.
– Присаживайся, – произнёс Николай Александрович Марте, кивая на кресло, что стояло рядом с Марией Фёдоровне.
– Не смей! – рявкнула Вдовствующая Императрица на эту девицу. От чего та аж вздрогнула. Но, чуть помедлив, улыбнулась и, пройдя эффектной изящной походкой, шлёпнулась в кресло и с удовольствием вытянула ноги.
– Она подчиняется только мне, мама. Я здесь Император. Я. Не ты. И меня всё это достало.
– Ты не один живёшь, – холодно процедила Вдовствующая Императрица.
– Не один. Ты права. И я ошибся, когда послушал тебя. Мне нужно было виновных казнить в тот же день. На месте. А потом передушить всех, кто против. Но ты проявила мудрость, вынудив меня совершить глупость. И что теперь? Династический кризис. Всеволод ещё подросток. И других детей у меня нет. Остальной дом практически разбит. Александровичи вымерли, как и прочие ветви. Кое-что осталось только от Константиновичей и Михайловичей. Но там нет никого, кого готовили бы к престолу. Умри я сейчас – и всё. Дело всей моей жизни рухнет как колосс на глиняных ногах.
– Ты сам резал династию!
– Я резал предателей и изменников, которых воспитали вы с папой и дед. Распустили. Дали вкусить власти, денег и крови. Эта чёртова опухоль, как казалось, поразила всю Империю.
– Что ты несёшь?!
– Правду, мама. Правду. Скажи, мерзкая штука?
– И что ты будешь делать с этой опухолью?
– Вырезать. Без жалости и сожаления. И, судя по всему, без анестезии.
– Ну вырежешь ты всех, и кто останется? Ты блажишь!
– А что предлагаешь ты?
– Прекратить весь этот балаган и стать благопристойным правителем. Понимаю, что тебя прельщают лавры Петра Великого и Ивана Грозного с их склонностью к юродству. Но это, – кивнула она на Марту, – перебор.
– А когда британский королевский двор санкционировал создание секты сатанистов у меня под боком, это был не перебор? Когда моих детей втягивали в это кровавое зрелище, это был не перебор? Когда ты закрывала глаза на всё происходящее, это был не перебор?
– Что ты хочешь от меня? – устало произнесла Мария Фёдоровна.
– Чтобы ты признала её и не смела обижать и тем более унижать.
– Это невозможно.
– Предлагаю сделку. Ты делаешь так, как я хочу, а я не отправляю по следам Ярослава и Святополка спецназ. Это ведь ты всё устроила.
Мария Фёдоровна вскинулась.
– Что? Удивлена? Я изучил медицинский отчёт и докладные записки моей контрразведки. Ранение совершенно безопасное. Ничему не угрожающее. Для человека с твоим характером – что пощечина, ни о чём. Да и никто, кроме тебя, не мог организовать всё это дело. И потом, я хорошо запомнил твои слова в тот день. Про то, что все остальные для тебя – никто. А они… родная кровь, которой можно простить всё. Ты ведь спасала их от гибели. Ты спасала их от заслуженного наказания. Да и Клеопатру явно ты же подбила на отречение и бегство. Не отрицай. Это слишком очевидно. Ей духу бы не хватило самой такое сделать.
– Секта сатанистов? Убийства? Измены? – с наигранным восторгом произнесла Марта. – А я наивно думала, что это у меня жизнь – огонь.
– Из огня да в полымя, малыш.
