— Мастер Элдридж, расслабьтесь. Мы только познакомились. Позвольте мне дать вам совет, — сказала она, и когда я опустил взгляд, взор её голубых глаз снова меня поймал: — Вы неплохо справились, для новичка. В будущем не давайте своему оппоненту так много времени, чтобы повернуть вопросы к темам, которых вы предпочли бы избежать.
— Оппоненту? — ляпнул я.
— Ш-ш, — тихо сказала она, и улыбнулась, сверкнув белыми зубами из-под розовых лепестков губ. — Не притворяйтесь таким удивлённым, вы заставите заволноваться ваших друзей, — закончила она, и помахала Маркусу. — В следующий раз не позволяйте своим глазам так легко выдавать ваши мысли.
Внезапно подошёл Лорд Торнбер, и она позволила легко сбежать:
— Было приятно познакомиться с вами, Мастер Элдридж, я надеюсь, что позже нам выдастся возможность ещё побеседовать, — сказала она, и повернулась, заговорив с Лордом Торнбером, и будто бы совершенно обо мне забыв.
Я ухватился за эту возможность, и начал пробираться на другой конец комнаты в поисках Марка. Его я нашёл говорящим со Стивеном Эйрдэйлом. Он увидел моё приближение, и извинился на минуту, чтобы отвести меня в сторону:
— Можешь оказать мне услугу, а? Дэвон прижал Ариадну там, в углу, и я уверен, что она была бы не прочь сделать перерыв, так что не мог бы ты отвлечь его на минутку? — попросил он. Я? Похоже, что мой друг не был в курсе моего статуса новичка в искусстве ведения беседы, по крайней мере — в этих кругах. Но я не мог оставить Ариадну без поддержки, она же, в конце концов, его сестра, хотя и была нам занозой в более юном возрасте.
Я направился обратно, и заметил Ариадну. Так и было — она глубоко погрузилась в разговор с Дэвоном. Я задержался, чтобы вспомнить правильное обращение — то есть я сверился со шпаргалкой, которую мне ранее дала Ариадна. Там было написано «Лорд Дэвон». Хотя он пока не был Герцогом Трэмонта, ему уже дали баронета. Поскольку «Трэмонт» могло означать Герцога Трэмонта, его отца, то обычно его звали по имени, а не по фамилии, и потому — Лорд Дэвон.
— Ариадна, — окликнул я её. Она с благодарностью взглянула на меня. Я повернулся к Дэвону: — Прошу простить моё вторжение, Лорд Дэвон, её светлость попросила меня найти её, чтобы помочь в некоторых приготовлениях.
— Конечно же, — ответил он с добродушной улыбкой. Несмотря на его дружелюбное отношение, окружавшая его аура меня тревожила. Я надеялся на то, что найденные нами книги помогут мне лучше понять эти вещи. — Я упустил ваше имя, когда мы прибыли… — сделал он паузу, превратив своё утверждение в явный вопрос.
— А, моя оплошность, мне следовало лично представиться: Мордэкай Элдридж, ваше благородие, — сказал я, и это в общем-то полностью исчерпало все темы, на которые я был готов говорить с будущим Герцогом Трэмонта.
— Мордэкай, какое необычное имя, вы родом из Лосайона? На слух имя иностранное, — заметил он. Чудесно. Я даже не знал ответа на этот вопрос, мой отец обнаружил имя вышитым на покрывале, в которое я был завёрнут.
— Если честно, то я тоже не уверен, откуда происходит это имя — моя мать любила иностранные романы, так что могла взять его в одной из своих книг. Однако я вырос недалеко от Ланкастера, поэтому в любом случае считаю себя истинным сыном Лосайона, — нашёлся я. Постоянная практика начала оттачивать мои навыки в искусстве отвлечённого разглагольствования. Мне в голову пришёл данный Леди Роуз совет, поэтому я попытался вернуть себе инициативу: — Моя жизнь, наверное, кажется очень скучной человеку, подобному вам, расскажите мне о вашей семье. У вас есть братья или сёстры?
Глаза Дэвона сузились на миг:
— Брат, Эрик, но мы потеряли его в несчастном случае, год назад, — сказал он. Есть у меня такой талант — поднимать неудобные темы.
— Прошу прощения, я не хотел напоминать вам о столь деликатной теме, — ответил я.
— Ничего, мы с ним никогда не ладили, и в его смерти тоже не было ничего деликатного. Напился, потерял сознание в ванной, и захлебнулся, — беспечно проговорил Дэвон, но я чувствовал, что он внимательно следит за моей реакцией.
— Кто-нибудь подозревал злой умысел? — спросил я.
Лицо Дэвона не дрогнуло, но пурпурного оттенка аура вокруг него вспыхнула на миг.
— Нет, в этом отношении не было причин для беспокойства. Эрика все любили, и нашедшая его девушка подтвердила тот факт, что он много пил перед принятием ванны, несколько других женщин в «заведении» подтвердили её рассказ.
— Заведении? — не понял я.
— Он умер в борделе, — ответил Лорд Девон. — А теперь прошу прощения, мне нужно заново наполнить мой бокал.
— Я с радостью сделаю это для вас, — сказал я, радуясь возможности заняться чем-то другим. Он передал мне свой бокал, и я стал искать того, у кого была бутылка. Когда я вернулся, то обнаружил, что Дэвон стоит рядом с Марком.
— Мы как раз обсуждали тебя, Мордэкай! — с энтузиазмом произнёс мой друг, но его глаза глядели предостерегающе.
— Да, Маркус рассказывал мне о том, что вы изучаете математику и философию, — добавил Дэвон.
— Я стараюсь, но боюсь, что всегда буду лишь скромным учёным, а не одним из первопроходцев на путях разума, — ответил я.
— А говорите вы как человек, которому могло бы подойти искусство поэзии. Скажите мне, что вы думаете о Рамануджане, и его работе над Зета-Функцией Римана, дома мне так редко удаётся поговорить на интересные темы, — сказал он. Аура вокруг него снова потемнела, что делало его улыбку зловещей.
— Я думаю, что сперва никто не воспринимал его всерьёз, но в этом он сам был виноват, — сказал я.
— Это как?
— Он представил свои идеи так, чтобы намеренно вызвать противоречия у остальных. Если бы он открыто говорил о своих методах, о том факте, что он изначально использовал Зета-функцию, чтобы прийти к своим выводам, то это вызвало бы гораздо меньше разногласий, — ответил я, почти ощущая разочарование Девона. Математику в качестве своего научного прикрытия я выбрал по очень веской причине. Она стала для меня чем-то вроде хобби, как результат моего обучения вместе с Марком. Родители мои, конечно, считали её бесполезной абстракцией, как считал и Марк, но меня этот предмет весьма радовал. Поэтому я много времени провёл, впитывая в библиотеке Герцога материалы, о которых большинство людей и слыхом не слыхивало.
— Возможно, разногласия — единственная причина, почему кто-то вообще ещё помнит о его вкладе в науку, возможно, это было необходимо для сохранения его работ, — парировал Дэвон.
— Уверен, он — не первый человек, скрывающий свои методы, — сказал я, начиная злиться, и поэтому, пожалуй, сделал на этой фразе слишком сильный акцент. — Он, несомненно, не будет и последним, но его двигавший им мотив сомнению не подлежит.
— Прошу объяснить, — сверкнул он зубами, напомнив мне о лисе.
— Он держал свои методы в тайне, чтобы пристыдить своих современников. Если они признавались, что не могут понять его работу, то это заставляло их выглядеть невежественными, а если возражали, что он неправ, то он раскрывал свою методологию, и выставлял их глупцами. В сущности, он был самовлюблённым ослом, — заявил я. Возможно, я слишком пылко говорил о своём предмете, и мог оскорбить Дэвона, но намерения такого у меня не было, по крайней мере — осознанного. Окружавший его пурпурного оттенка свет запульсировал.
