Главным егерем Герцога был человек по имени Уильям Дойл, также являвшийся отцом моего друга Тимоти. Когда я подошёл, он как раз объяснял схему местности, где тем утром можно было найти кабанов. Позже я выяснил, что перед каждой крупной охотой он обыкновенно делал вылазку, её называли «исканием», чтобы найти дичь до того, как выедут охотники. Я предположил, что он был мазохистом, поскольку ему приходилось вставать на несколько часов раньше нас.
Сэр Келтон, маршал, тоже был снаружи, и по его указанию конюхи бегали взад-вперёд, приводя участникам охоты коней. Как обычно, нам всем полагалось ехать на рысаках, их скорость была для охоты предпочтительной. Я оказался на коричнево-серой лошади, с копьём для охоты на кабана. Само копьё было интересным. Ясеневое древко имело шесть футов в длину, и оканчивалось длинным листовидным наконечником, который, наверное, добавлял к полной длине оружия ещё где-то фут. Позади наконечника располагалась маленькая перекладина, чтобы защищать охотника. Я проверил наконечник, и обнаружил на стали отчеканенное клеймо моего отца.
Ко мне с покрасневшим от предвкушения лицом подъехал Марк:
— Ты знаешь, что делать, верно?!
Я покачал головой:
— Ни хрена я не знаю, — заявил я. Судя по всему, моя ремарка была забавной, потому что кто-то засмеялся у меня за спиной. К нам подъехал Дориан:
— Я тебя понимаю, друг мой, я сам тоже так и не пристрастился к такого рода авантюрам, — сказал Дориан. — Мне всегда жалко бедного кабана, — закончил он. Вопреки своей должности и воинскому обучению, Дориан всегда был мягким мальчиком, когда мы росли вместе. Он часто играл роль миротворца, когда остальные выходили из себя, и он очень любил животных.
— Просто слушай гончих, Морт! Услышишь, как они начали лаять — значит нашли кого-то, так что скачи скорее, а то не успеешь убить, — посоветовал Марк. Мой опыт убийства ограничивался цыплятами, и учитывая то, каким приятным это времяпровождение для меня было, я на самом деле не знал, хотел ли я вообще быть первым, кто найдёт кабана.
Мы поехали по полям вокруг Замка Ланкастер, лёгким галопом расходясь в стороны. Я и Дориан заняли позицию справа, и вскоре оказались более чем в сотне ярдов от ближайших всадников по обе стороны от нас. Мы достигли лесной опушки, а затем поскакали среди деревьев. Земля была покрыта пятнами солнечного света, падавшего через листву, и лёгкий ветерок поддерживал всё в движении.
Воздух был полон свежих запахов весны и растущей зелени. Несмотря на мою прежнюю сварливость рано утром, я вынужден был признать, что идиллическая обстановка вокруг меня творила какое-то неуловимое волшебство. Ветер ерошил мои волосы, а мощная лошадь подо мной легко шагала вперёд. Мы с Дорианом тоже разъехались в стороны, и вскоре даже его я потерял из виду. Закрыв глаза, я мог чувствовать лес вокруг себя, с помощью своего разума ощущать его вкус каким-то чуть ли не духовным образом.
Я расслабился, и вскоре забыл об охоте. Решил, что проигнорирую лаек, если услышу их — день был слишком прекрасным, чтобы портить его кровью. Или, быть можно, мне было просто лень. Я продолжил расширять своё поле ощущения, поражённый тем, сколько жизни было вокруг меня. Вещи, которые не замечал глаз: барсук в логове под дубом в тридцати ярдах от меня, порхающие вьюрки в гнёздах высоко вверху, снующие по траве в поисках семян мыши и мелкие зверьки. Обо всём этом я никогда прежде не знал — в таких деталях, по крайней мере. Потянувшись дальше, я ощутил Дориана более чем в сотне ярдов слева от меня, он с трудом пробивался через плотные заросли ежевики. Я не мог его «видеть», но я почему-то знал, что это был Дориан — ощущался человек именно как он.
Я засмеялся, думая о его затруднительном положении, поскольку знал, что ничего серьёзного в его неприятностях не было. Потом я ощутил позади себя это — плотный клубок ненависти, излучающие тошнотворную пурпурную ауру человек и с лошадью. Дэвон Трэмонт осторожно следовал за мной. Он всё ещё находился на некотором расстоянии, но равномерно оное сокращал, поэтому я ускорился. Я предпочитал не встречаться с этим неприятным человеком в такой погожий денёк.
В течение минуты мне стало ясно, что он тоже поехал быстрее — он вообще, наверное, пустился галопом, поскольку быстро приближался. «Посмотрим, как он справится вот с этим», — подумал я про себя, и поменял направление, поехав влево. Это в конце концов поставило бы меня на пути у Дориана. Если предположить, что Дэвон не мог меня выслеживать, то очень скоро он должен был оказаться на довольно большом расстоянии от меня. В качестве предосторожности я позаботился о том, чтобы полностью закрыться щитом, тем утром я это забыл сделать.
И в самом деле — Дэвон повернул, последовав за мной… он наверняка был способен ощущать меня примерно тем же образом, каким я ощущал его. «Значит ли это, что он — тоже маг?». Я гадал об этом с того самого дня, когда впервые увидел его пурпурного оттенка ауру, и сейчас это стало казаться ещё более вероятным. Я пришпорил лошадь, пустившись полным галопом — если он хотел меня поймать, то я заставлю его погоняться за мной через леса. Я улыбнулся сам себе, когда деревья полетели мимо… ветер бил мне в лицо, и я не мог удержаться от смеха.
Бросив взгляд через плечо, я увидел показавшегося из-за деревьев Дэвона — он ехал, пригнувшись к своей лошади, выжимая из неё всю скорость, на которую та была способна. Он имел серьёзный вид, отчего я лишь засмеялся сильнее, и непринуждённо махнул ему:
— Хоу, Дэвон, похоже, ты хочешь гонку устроить! — крикнул я назад, хотя понятия не имею, мог ли он расслышать мои слова через свист ветра и мелькающие деревья.
А потом я что-то почувствовал. Что-то коснулось моего щита, надавив на него, пытаясь добраться до моего разума. Миг спустя оно пропало, и я засмеялся ещё сильнее, зная, что его план, каким бы он ни был, провалился. Я уже упоминал, что иногда я начисто лишаюсь здравого смысла? Обнаружив, что не может достать свою цель, Дэвон сделал то, чего мне следовало ожидать, если бы я думал, а не смеялся над ним.
Мой рысак, прекрасный конь, галопом нёсшийся подо мной — застыл. По-другому этого и не описать. В один миг мы неслись наперегонки с ветром, а в другой — каждая мышца в теле несчастного животного замерла. Он сразу же упал, ломая ноги, с громким ударом врезавшись в землю, и покатился, перегибаясь. Мне, наверное, было бы его жаль, но у меня были собственные неприятности, почти столь же значительные. Всё ещё смеясь, я внезапно почувствовал, будто гигантская рука вырвала меня из седла. Пока конь падал, я полетел вперёд подобно какой-то большой, уродливой птице — головой вперёд, прямо в деревья. Я, наверное, далеко бы отлетел, но большой дуб прервал мой полёт.
Очнулся я на земле. По моему лицу текло что-то мокрое, мешая мне видеть, так что я поднял руку, чтобы стереть это «что-то» с лица, испачкав руку кровью. Я едва мог дышать; каждый судорожный вдох сопровождался резкой болью в моём боку. У меня, должно быть, треснуло несколько рёбер. Каким-то чудесным образом обе руки и ноги оказались подвижными, но я не мог не подумать, что я жив только благодаря моему щиту. «Он пытался меня убить!». Эта мысль пробежала у меня в голове, и казалась чрезвычайно важной, хотя мне было трудно вспомнить, почему именно.
